Когда я спросил у него, почему не открыли мешки и не рассовали по карманам по несколько пачек, он ответил: «Думали забрать все». Рискну ему не поверить: это он потом думал, что думал потом забрать все.
Смена ориентиров в деятельности КГБ после событий ГКЧП была столь стремительной и полной, что вызывала замешательство у многих сотрудников. Как-то, накануне 7 ноября 1991 г., мой знакомый Е. К. с жаром упомянул о необходимости выведать планы коммунистов на предмет демонстрации, мол, они же «гекачеписты», они за Союз. Потом опомнился:
— Твою мать! Кого мы ловим…
Как честный человек, он впоследствии выхлопотал себе пенсию и погрузился в частную жизнь. Уходило поколение. Только наиболее зубастые сумели воспользоваться открывшимися перед ними карьерными возможностями. Один даже вступил в контакт со спецслужбами США и получил генеральское звание. Второй, рангом пониже, вступил в должность начальника райотдела и приобрел тем самым известную хозяйственную самостоятельность.
Период замешательства и последующей «социальной реабилитации» органов был использован Корчинским для установления некоторых пробных контактов с высшим руководством КГБ и УКГБ по Киеву и области. Надо сказать, что унаследованная от КГБ структура СБУ первоначально значительно затрудняла проникновение новых людей. «Как это? Он ко мне придет и будет у меня в сейфе читать все, что я на него собрал?» Окончательно, основная бумажная масса «сведений из оперативных источников» была уничтожена в преддверии первых выборов в Верховный Совет независимой Украины.
После первых же контактов Корчинский был явно разочарован открывшейся ему картиной, начиная с интерьера в киевском управлении — «Я ожидал чего-то большего…». Он и прежде презирал КГБ за «коммунально-кухонные методы борьбы».
«Проникновение» в структуру, подобную КГБ и СБУ, как оно видится любителями приключенческого жанра, с тем, чтобы работать там «изнутри», лишено для политических организаций смысла. Переходя из одной сложившейся структуры в другую, чтобы не быть отторгнутым, человек вынужден принимать предлагаемые ему нравственные приоритеты. Я долго не мог понять, почему китайцы так последовательно истребляли собственных агентов, работавших на ответственных постах в Гоминьдане, даже если это и были «старые, проверенные товарищи». Потом понял, что с момента, когда они стали гоминьдановцами, эти люди перестали быть коммунистами. Использовать их в качестве источников информации — это одно, а терпеть их дальнейшее существование, когда оно не вызвано оперативной потребностью — другое.