Вахо встал, подошел к столу, налил две рюмки коньяка. «А вообще, сотник, давай выпьем за маму моего солдата, которой не придется плакать за своего сына и за маму твоего стрельца, которая не научила его метко стрелять!» «Ну на счет меткости стрельбы, то это мне минус» — сказал я машинально выпивая рюмку.
В следующую ночь история продолжилась. Где-то, приблизительно в первом часу ночи, проверяя посты, я услышал какой-то вопль возле КПП. Быстренько подбежал. С одной стороны шлагбаума с автоматом наизготове стоял мой постовой роевой Рута. С другой — лейтенант Титилеби. Он кричал: «Падажди, нэ стреляй, сейчас вспомню. Ну как же он называется? А, вспомнил, лошад полосатый». Я все понял. В ту ночь пароль был «Зебра». К слову, ночные шатания наших союзников после этого прекратились.
Через несколько дней нас подняли по тревоге и перекинули в район сухумского маяка и радиолокационной станции. Тут ожидалась высадка российского морского десанта. Я приблизительно представлял себе, что это такое. Корабли всегда прикрывают десант орудиями главного калибра. Если такой залп накроет, то от нас останется только месиво из крови и прибрежной гальки, тем более, что кроме спаренной 23-мм ЗУшки, мы никакого серьезного оружия не имели. Выход один: закопаться как можно глубже в землю, десант подпустить к самому срезу воды, надеясь, что он прикроет нас от артобстрела. Все получили задания, инженерные работы закипели. Я пошел познакомиться с соседом справа. Это было небольшое грузинское подразделение, человек 10–12, но их прикрывала хорошо замаскированная «Шилка» Вернувшись назад, я увидел толпу грузин из соседних подразделений. В центре стоял роевой Обух и что-то живенько рассказывал, размахивая руками, приседал, падал, перекатывался — все это издалека напоминало брачные танцы гамадрилов.
Я обратился к нему: «Обух, вам было приказано выкопать окоп для стрельбы лежа. Что Вы тут делаете? Еще и кучу людей вокруг себя насобирали». «Пане сотнику, я союзникам рассказываю, как воюют белые наемники в Родезии» — вытянулся Обух. «Во идиот, — подумал я, — тут сердце останавливается в ожидании обстрела 12-ти дюймовых орудий, а он античный театр устроил на берегах Колхиды». «А окоп, — продолжал Обух, — я уже выкопал, можете посмотреть». Мы подошли к небольшому углублению, которое, казалось, для своих физиологических потребностей выгреб кот. Я даже растерялся: «Но Обух, учитывая наклон к воде, наступающим будет видно над бруствером Ваши зад и ноги». «Ничего подобного, — сказал Обух, для наглядности устраиваясь в ложбинке. — У Клаузевица — он назвал том и страницу — окопы для стрельбы лежа копают именно так». Я решил не углубляться в спор, поддерживаемый ссылками на такой высокий авторитет. Молча подошел к срезу воды, остановился и начал снимать с плеча автомат. Из-за небольшого бруствера выглянул Обух, настороженно буравя меня глазами, спросил: «А что это Вы там собираетесь делать?» «Так вот, не мудрствуя лукаво, проведем небольшое испытание. Разряжу по Вашему окопу автоматный рожок. Если Вас не зацепит, то Вы с Клаузевицем правы, ну а если зацепит… я сделал паузу и развел руками. Нервно подбросив вверх свой зад, Обух пулей вылетел из окопчика. «Вы что, Вы что, окоп еще не законченный, надо провести еще некоторые косметические работы». Схватив лопату, он начал углубляться в землю.