Ушкуйники роптали.
— Закружит.
— Здешний он, не наш.
— Из-за Омели осерчал, что с топором на него ходил.
— Ясное дело. Ежели крови лизнет — отступится. Омеля, прижатый к тонкой осинке, непонимающе моргал. Лица ушкуйников были красны, они напирали, не поднимая глаз, будто хотели боднуть.
— Чаво вы, — хохотнул Омеля. — Я ж ничаво…
— Еще и ржет!
Савка стоял позади Омели. На него напирал и подталкивал дядька с заросшим до глаз лицом. Наплыл на глаза красный туман, только клочок белого меха, торчащий из прорванной на плече Омелиной шубы, видел Савка. Еще миг — и Савка вцепится в этот клочок. Или в шею. Не сознавая, что делает.
— Братцы, смотрите, кого я поймал?
Яков держал за уши зайца. Тот трепыхался и вращал глазами. Яков бросил зайца в толпу, зверек подпрыгнул чуть ли не до носа Омели, выскочил из-под чьих-то ног и метнулся под ель. Омеля вдруг остался один у осинки. Ушкуйники прятали глаза, спешили убраться.
— Я вам покажу самосуд, — со сдержанной злостью произнес Яков. Слышите? Кто трусит — не держу. — И захохотал. — Рожа у тебя, Омеля, как у того зайчонка. Пойдем-ка мы теперь вместе к лешему в гости — авось, горячих щей подаст.
Приказал Яков подать по два сухаря из тощих котомок и оставить на поваленном кедре.
Двинулись по следам лешего. Лыжня шла по вершинам овражков, лосиный след иногда отходил. Зверь останавливался у молодых осин и объедал побеги. Странный леший. Не слыхал Яков, чтобы лесной хозяин грыз осиновые ветки и молодые побеги сосны.
Тайга молчала. Снег был искристым и голубоватым.
Вдруг вышли на утоптанную лыжню.
— Наша лыжня, — сказал Яков.
Было видно и кострище, где они ночевали.
— Закружил, проклятый.
На лыжне стоял рыжебородый человек с голубыми глазами. Он несмело двинулся навстречу и протянул руки. У него вздрагивали губы:
— Братцы, русичи!
Он обнял Омелю и заплакал, уткнувшись в его грудь. Омеля попятился. Яков спросил:
— Кто ты?
Рыжебородый смотрел на него сияющими глазами и шептал:
— Свои, родные мужики…
— Далеко до Югры?
В глазах рыжего метнулся испуг.
— Уходите, — мрачно потупился он. — Зачем грабить нищих.
Есть на Вятке два поселения — Хлынов и Никулицын. Их срубили беглые из Суздальской Руси мужики. Из Хлынова ушел рыжий Ждан с женкой искать обетованную землю. С верховьев Камы спустились они до быстрой студеной реки, где начинались горы. Занедужила женка и померла. На высоком камне, откуда всюду видать, выдолбил Ждан могилу и поставил желтый смолистый крест. И сам тут остался.
Однажды старый югорский охотник Вах увидел на березе медведя. Достал тяжелую стрелу, но вдруг медведь заругался и затряс рыжей бородой. Перед ним на суку шевелился, как живой гриб, рой диких пчел.