– Народ царства Костей освободился от гнета колдуна и получил свои человеческие обличья, – добавил Иванушка, окидывая гордым взглядом выстроившихся проводить их дворцовых слуг и стражников.
– И мы можем все вместе, наконец, уехать из этого ужасного места, – тихо договорила молодая колдунья.
– Ну, я полагаю, что теперь, когда о Косте здесь больше ничего не напоминает, это место не такое уж и ужасное, – с сомнением пожала плечами Серафима. – По крайней мере, архитектор знал свое дело.
– Вашему царственному высочеству, конечно, видней, – непреклонно потупила серые очи ученица убыр, – но чем скорее и дальше я от этого дворца отъеду, тем лучше.
– Ну, ведь просила я, не называй ты меня этим дурацким высочеством, Находка! – сердито бросила инспектировать сумки Сенька. – Посмотри на меня внимательно: разве я на него похожа?
– Похожи, ваше царственное высочество, – истово закивала ученица убыр, бесстыдно игнорируя свидетельство ее собственных глаз, – как пить дать, похожи!
Остальные тоже на всякий случай искоса оглядели царевну, чтобы убедиться, что речь идет именно об этом высочестве, а не о каком-нибудь другом: лисий малахай из чернобурки, овчинный тулупчик, потертые синие штаны из грубой ткани, сапоги до колена, из которых выглядывают рукоятки пары метательных ножей, перевязь с мечом на боку…
– Истинное величие должно быть незаметно, – лояльно завершил дискуссию Кондрат, остальные закивали с серьезными физиономиями, Иванушка прыснул, царевна показала ему кулак, и отряд тронулся в путь.
И проехал приблизительно метров двадцать – до самых узорных решетчатых ворот – произведения кузнечного искусства страны Костей.
Где и был остановлен разношерстой толпой человек на тридцать, собравшейся за воротами и перегородившей дорогу.
Где пикетчики – в основном, женщины и старики – теряли из-за робости и неумения, они наверстывали количеством и целеустремленностью. Стянув с голов шапки и платки, горожане стояли метрах в трех от ворот и расширенными от страха и дурных предчувствий глазами пожирали передвигающихся по площади перед дворцом вооруженных людей, но не сходили с места.
Но при приближении кавалькады решительность без предупреждения и насовсем покинула их, и разношерстный, но одинаково испуганный люд, оставшийся наедине с осознанием собственной дерзости и ее последствий, тихо охнул и отпрянул. При этом передние налетели на лишенных обзора задних и лишь поэтому не смогли убежать – и дорога не освободилась.
– Кто это? – шепотом спросила трех стражников на воротах Серафима и глазами покосила на застывшую в ожидании то ли чуда, то ли казней толпу.