Фанфану - как бальзам на сердце! Значит, его не забыли, им не пренебрегли! Просто Фаншетта была нездорова! Фанфан готов был кричать от радости!
* * *
Дорогая малютка лежала в постели, бледная, но прелестная. Такая обворожительная, и бледная, и трогательная в своей бледности, с такой трогательной и усталой, но при этом задорной улыбкой, что Фанфан готов был... Бог мой, на что он был готов? Мы думаем, по меньшей мере взять Бастилию и положить к ногам очаровательной свидетельницы своих недавних подвигов! Но вместо этого сказал:
- Я принес тебе драже, оно помогает от слабости!
- Только не переедай конфет, дорогая Фаншетта! - заметила очаровательная Элеонора Колиньон и ушла, вызванная звонком какай-то заказчицы. Когда закрылась дверь комнаты, Фанфан услышал:
- От моей слабости ты лучшее лекарство, Фанфан!
Так приветствовала Фанфана немощная прелестница, взяв его при этом за руку и поцеловав ее!
Поскольку человек - существо смертное, нужно срывать цветы жизни и без размышлений отдаваться порывам момента! Не осенило ли Фанфана сказать это мадемуазель Колиньон прямо тогда? Мы охотно верим в это! И ещё в то, что четырнадцать дней в теплой постели, в теплой комнате, и бордосское вино, которое она получала, чтобы преодолеть приступы слабости, могут вызвать вполне определенные порывы!
И вот вам доказательство:
- Я тебя люблю, Фанфан, - вдруг заявила Фаншетта, и из глаз её брызнули слезы, что тогда было вообще в моде, а в этом случае ещё и уместно. - Все эти четырнадцать дней я только о тебе и думала!
- Клянусь святыми дарами, - воскликнул Фанфан, как раз читавший жизнеописание Генриха IY, с восторгом приветствуя эту новость, хотя и восприняв её как вполне нормальную вещь, и сообщил в ответ:
- Я тебя тоже! - услышав слабый, наполовину недоверчивый, наполовину удивленный шепот: - Правда?
- Гром меня разрази! - сказал Фанфан (все ещё как Генрих IY). - Чтоб меня черти взяли, если я лгу!
И на очередной вопрос, который всегда следует в таких ситуациях, и который был задан с ласковым и недоверчивым восторгом:
- Фанфан, я тебе нравлюсь? - ответил:
- Ты мне не веришь? - (он готов был изрубить в лапшу того, кто скажет Фаншетте, что это неправда). - Скажи, что веришь!
Фаншетта, глядя на него, уже не плакала и выглядела очень серьезной
- Верю! - выдохнула она. - Ты так прекрасно пахнешь, и в туфлях! Ах, погладь меня, любовь моя!
- С удовольствием. Но где? - в смятении спросил наш герой.
- Не знаю! - простонала она. - Любовь моя, мама уже с тобой поговорила?
- Нет! - голос Фанфана сел от избытка чувств. - О чем?