– Понимаю. Очень даже понимаю. Поэтому и пришли?
– Поэтому и пришла… Хотя… На самом деле это Лера меня сюда привела. Я перепугалась, сильно перепугалась, не знала, что делать, с Лерой поделилась, а она говорит…
– Я лишь копия теней мною созданных, – оборвал я в верховье поток малополезной информации.
– Что? – растерялась Вероника.
– Да так, ничего. Скажите, а вы у детей-то спрашивали, чего это они вдруг?
– Конечно! Конечно, спрашивала. Как же было не спросить, когда тут такое. Спрашивала. Говорю, я вам что сказала рисовать, а вы что нарисовали. А они молчат. Только Павлик Ефимов, говорит, вы же нам, Вероника Алексеевна, сами сказали рисовать всё, что на ум придёт. Сами сказали, а сами теперь говорите.
После этих слов, девушка тяжело вздохнула и, забывшись, стала нервно покусывать ноготок мизинца.
Я же, вытаскивая суть из трясины с упорством дизельного тягача, задал новый вопрос:
– А такого не может быть, чтобы кто-нибудь один из них нарисовал, а другие собезьянничали? Дети всё-таки.
– Ой, даже не знаю, – пожала девушка плечами. – Может быть. А может, нет. Но если так, то странно как-то. Ведь уже второй день они вот это вот рисуют. Что-то уж больно сильно затянулась игра.
– Второй день, говорите? – удивился я.
– Ну да, второй. Разве я не сказала? Вон те, – Вероника показала на первую папку, – эти они позавчера, то есть в понедельник нарисовали. Тогда ещё всё нормально было. А эти, – махнула она в сторону второй папки, – эти они сегодня нарисовали. Но они ещё вчера такое начали рисовать. Только вчерашние рисунки Гертруда забрала… Гертруда Васильевна, заведующая наша. Я принесла ей показать, потому что действительно очень испугалась, а она забрала, спрятала в сейф и сказала родителям ни в коем случае не говорить. Я и не сказала. Только когда с Лерой созвонились вечером, не выдержала и поделилась. Лера сразу сказала, надо обязательно моему шефу обо всём рассказать, он разберётся. Но я чего-то как-то поначалу засомневалась. А сегодня они опять… Дети. Тут я совсем-совсем испугалась. Снова давай их расспрашивать, одного, другого, а они… Кто молчит, кто плакать сразу начинает, а Павлик Ефимов так тот вообще разозлился. Затопал ногами и говорит, да что ж вы к нам, Вероника Алексеевна, пристаёте с глупыми вопросами. К заведующей я больше не пошла, сразу Лере позвонила. Ну и вот.
Выслушав терпеливо все эти ахи-страхи и охи-вздохи, я с недоумением покачал головой:
– И как же это вас только угораздило-то?
– Вы о чём? – не поняла девушка. – Вы о рисунках?
– Да нет, я не о рисунках. Я не пойму, как это вас, милая моя Вероника, с детьми пойти работать угораздило.