Можно было бы, конечно, воспользоваться Взглядом, он, как известно, даёт возможность магу приличного уровня видеть в Пределах следы Запредельного, но, поразмыслив недолго, я решил понапрасну Силу не тратить. Ну и в самом деле – зачем? Ведь в любом случае – Зоя явится в приступе одержимости за очередной дозой чужих фантазий или её племянница Кира – мои действия будут одинаковы: схвачу-скручу и выполню стандартный ритуал магического врачевания. Это, во-первых. А во-вторых, хотелось сохранить хоть какую-то интригу в этом не слишком мудрёном наискучнейшем деле. Деньги – это, конечно, хорошо, деньги – это здорово, но куда же в нашем деле без интереса-то. В нашем деле без интереса никуда.
Сразу после ужина мы с Гаевским выбрались на веранду, где, расположившись в плетёных креслах-качалках, раскурили недурственные сигары и вкупе со всем сущим стали медленно погружаться в вечернюю мгу. Делали мы это молча, без пустой болтовни. Правда, клиент, который с приближением ночи становился всё угрюмей и угрюмей, несколько раз порывался завязать разговор, но я бдительности не терял и на корню пресекал коварные происки. Взявшись спасать его душу, чесать ему при этом за ушком я не подписывался. И к чёрту сантименты. Ну да, да, да, охотно верю, что совместное созерцание того, как багровая гуща медленно, но неотвратимо гаснет в глухомани низкорослого осинника, сближает людей и весьма, да только вот беда – я не человек. Поэтому вот так вот. Молча.
Когда окончательно стемнело, и в чугунном литье фонарей вспыхнули электрические огни, мы возвратились в дом. Гаевский пошёл в спальню, расположенную в левом крыле, я – на второй этаж, в комнату для гостей. Там от нечего делать какое-то время наблюдал в окно, как носятся по двору устрашающего вида псины, а когда наскучило, устроился поудобней в кресле и, мужественно борясь с дремотой, стал ждать-выжидать.
Прошло не меньше часа, прежде чем прекратился бубнёж закадрового синхронного перевода где-то внизу. Потом кто-то куда-то промчался по коридору третьего этажа, через пять минут вернулся, уже степенным шагом, и на этом всё – в доме воцарилась тишина. Подождав для верности ещё немного, я подхватил винтажный свой чемоданчик и осторожно, стараясь не скрипнуть ни единой ступенькой и не задеть ни одного косяка, спустился на первый этаж. Постоял какое-то время в холле, удостоверился, что за мной не следят, и прошмыгнул в левое крыло.
Гаевский, разумеется, не спал, ждал меня. Покорно и как-то уж совсем механистически исполняя выданные предписания, накинул на плечи замшевую куртку, пожелал удачи и, оставляя поле битвы добра со злом в моём полном распоряжении, вышел из комнаты через застеклённую дверь, ведущую на веранду. Затворив за ним дверь на щеколду, я подождал, когда его сгорбленный силуэт сольётся с сизым пятном летнего павильона, и задёрнул портьеры. Задёрнул не до конца, а так, чтобы болезненно-жёлтый свет от висящего напротив фонаря проникал в комнату через узкую щель. Затем включил ночник, опустил чемоданчик на прикроватную тумбочку и, произнеся заклинание снятия защиты, щёлкнул замками.