Телевизионный фильм В. Мельникова незамеченным не остался. О нем довольно много писали, говорили – в то время, в конце 1970-х годов, последняя пьеса Александра Вампилова еще только нащупывала, медленно, осторожно, дорогу к зрителям. Понадобились годы и десятилетия для того, чтобы мы смогли осознать творчество рано ушедшего драматурга как подлинный образец классики XX века без каких бы то ни было скидок и сомнений. Последний классик столетия оставил нам загадки, разгадывать которые долго еще предстоит следующим поколениям. И отнюдь не главный характер такой героини, как Валерия, для серьезного исследователя станет ключиком к познанию Времени, его идеалов и характеров. Да, сегодняшние «хищницы» – просто пираньи по сравнению с Валерией! Но дорогу им проложила именно она. И это очень важно. Осознав это, будущий наш исследователь неизбежно обратится к телевизионному фильму Виталия Мельникова и к работе Натальи Гундаревой, потому что в ледяном взгляде ее светлых глаз и обманчиво-теплой улыбке сможет рассмотреть многое очень существенное. Не только для понимания определенного типа женщины (хотя и это немало!) – для понимания эстетики Александра Вампилова в целом и – повторим вновь! – Времени. Потому что Наталья Гундарева сделала в этой роли то, что позже, после «Осеннего марафона», очень точно сформулировал Александр Моисеевич Володин в статье «Авторский кинематограф Натальи Гундаревой» в журнале «Советский экран»: «Я сразу понял, что отличает Гундареву от многих прекрасных артистов. Есть такой термин: авторский кинематограф. Имеется в виду кинематограф, где режиссер сам придумал сценарий своей картины или преобразовал чужой неузнаваемо. Но существует, заставляет с собой считаться и другой авторский кинематограф – актерский. Так вот Гундарева – автор каждой своей роли... В „Осеннем марафоне“ она в который раз стала автором своей роли».
Необходимо уточнение. Гундарева, действительно, становилась полноправным автором, но никогда не в ущерб и не в противоречие общему авторскому замыслу. Она трактовала образ глубоко, самобытно, обогащая и шлифуя его «подсмотренным» в жизни, добытым из глубин собственного духовного и житейского опыта, тщательно и очень обдуманно выбранным из «груза пережитого», – но весь этот процесс был неразрывно связан с общим рисунком режиссера и партнеров, с чутким улавливанием той атмосферы, в которой зарождалось, развивалось и вершилось хрупкое чудо искусства.
Именно потому и выкладывалась, затрачивалась так в каждой, абсолютно каждой своей роли.