«...Прочитав прекрасный сценарий Александра Володина, не сомневалась ни одной минуты – роль моя! – рассказывала Гундарева в интервью „Советской культуре“. – Одновременно понимала ясно, что намаюсь до потери пульса, – образ Нины требовал иных красок, чем многие из прошлых моих ролей... Намучилась вволю, и со мной намучились, много переснимали. Меня все время тянуло играть в привычной манере – на бурной эмоции, с широким жестом – ну как, скажем, в фильме „Вас ожидает гражданка Никанорова“ или в „Трактирщице“. А надо было сдержанно, с потаенной болью, которая может быть „громче“ бурных рыданий... Вот, кстати, пример довольно болезненной ломки собственной же манеры».
Ломка была мучительной, но она, как ни парадоксально это прозвучит, освобождала актрису от штампа «плотских, бездуховных героинь», приближая ее к более яркому и сильному использованию собственной природы.
Для меня несомненно, что Нина Бузыкина явилась из сложнейшего сплетения черт личности самой актрисы и Дуси из «Осени», потому что характер, явленный в «Осеннем марафоне», воспринимался, с одной стороны, как типично бытовой, лишенный каких бы то ни было ярких красок, с другой же – необычайно достоверный и именно от этого остро драматический, вызывающий не просто сопереживание, а глубокую и абсолютным большинством зрителей разделенную тоску по несбывшейся жизни.
...Когда Нина, остановив аэропортовский автобус, выскакивает из него и дает пощечину Бузыкину, а потом уезжает в такси, Бузыкин в бессильном отчаянии пинает невесть как оказавшуюся на обочине дороги нарядную коробку с тортом и больно разбивает пальцы ноги об упрятанный в ней кирпич. Эта метафора, долженствующая вызвать смех, вызывает слезы, потому что именно ей довелось стать в фильме «Осенний марафон» этим самым густо сконцентрированным, акцентирующим знаком несбывшейся жизни. Ни у кого, ни у одного из многочисленных персонажей фильма не сбылось то, о чем мечталось, чего так страстно и так естественно хотелось достигнуть...
Но если всем персонажам в той или иной степени свойственно переживать это свое несбывшееся достаточно открыто, Нина, кажется, и от себя самой пытается спрятать глубокую неудовлетворенность жизнью. Именно это чувство неудовлетворенности Наталья Гундарева обозначила очень точно и глубоко индивидуально, не только как опытная актриса, но и как человек, женщина, отнюдь не понаслышке знающая, что это такое – сильная ранимость, ощущение собственного достоинства, но и собственного несовершенства, в котором, быть может, и кроется корень если не всех, то многих бед, чувство глубокой обиды, неразделенной, день ото дня угасающей любви, страх одиночества и постепенное унизительное привыкание к этому будущему одиночеству и к сегодняшней недооцененности и непонятости...