Четвёртый тип — генитальный. То, что в быту мы называем «грязное животное». Секс не связан в его сознании ни с какими моральными нормами, а партнёрша воспринимается не как человек, а в качестве функции. Этот тип поставляет насильников, маньяков и прочих свиней. Не годится ни для брака, ни для романа, ни для случайной связи. Годится только для прокурорского надзора. Однако, напоминаю, представители этого типа — жертвы насилия в детстве, всю жизнь они только повторяют совершённое над ними или над матерями в их присутствии.
Ни один тип не встречается в чистом «лабораторном» виде, но любой мужчина основными свойствами всё-таки попадает в одну из ячеек. С юности я инстинктивно ориентировалась на второй и третий тип. Первый был скучен, четвертый — страшен.
Да, и ещё всегда остро стояла проблема гармонии аудио-видеоряда. Я западала на красивых мужиков, но они так редко дотягивались собственной личностью до собственной внешности, что я торопилась с постелью, пока они не успели опошлить собственную фактуру текстом. Как утверждал Ренар: «Красавец мужчина, будь он при этом ещё и немым, был бы само совершенство».
Глава 9. ДО ЗАМУЖЕСТВА
Работа в Донском монастыре быстро кончилась. Но когда я, ещё работая в Литературном музее, старательно участвовала в организации вечера музея в Центральном Доме литераторов, тётенька из ЦДЛ, знаменитая Анна Максимовна обронила: «Мне бы хоть одну такую девочку в подчинение».
Я пришла к ней.
— Куда же я могу тебя взять на работу? — удивилась Анна Максимовна. — В системе Союза писателей работают только свои. Если б ты была дочерью, женой или любовницей… (Прикормленные льготами Союза писателей назывались в свете «жописы» — жёны писателей, «дописы» — дочери писателей и «мудописы» — мужья дочерей писателей.)
— Но я пишу стихи, — открыла я тайну.
— Боже, такая умная девочка и пишешь стихи! Умоляю, никому не говори. Ну, зачем тебе это, ты же учишься в университете? Пойди в буфет и посмотри на поэтесс! До сорока лет по редакторским постелям, после сорока — за бутылкой! И посмотри на их детей, это одни слёзы! — закричала Анна Максимовна. — Вот что, в Союзе писателей РСФСР, у Михалкова, кто-то нужен в канцелярию. Пойдёшь и скажешь, что ты моя племянница. Поработаешь, подцепишь какого-нибудь толстого богатого писателя. Только, ради бога, никому ни слова про стихи, иначе тебя немедленно потащат в постель. И переоденься во что-нибудь приличное, ты же как пугало!
На мне была драная котиковая шуба, обшитая мехом мужская шляпа. Волосы свисали почти до пояса, а холщовая сумка была украшена портретами Леннона и Маккартни вместе с призывами к свободе. Себе и своему окружению я казалась очень крутой в таком виде.