Василий умолк. Он мог бы и продолжать, но суть и так уже была ясна.
— Спасибо, товарищ Медведев, — поблагодарила его Елена Дмитриевна. — В Петрограде в запасных полках тоже ширятся революционные настроения. Однако там ведут работу и буржуазные оппозиционеры. Мы должны это учесть и противопоставить правду большевистских лозунгов сладенькой болтовне оппортунистов.
Затем обсудили вопрос, как лучше объяснить рабочим отношение большевиков к предложениям немцев о мире. Решили издать прокламацию, которую и поручили написать Ивану Чугурину.
Павлов рассказал, что гвоздевцы намереваются вывести рабочих на уличные демонстрации 14 февраля, в день открытия Государственной думы, для ее поддержки. Он предложил бойкотировать такие выступления, а вместо них пропагандировать массовые митинги и демонстрации 23 февраля в Международный день работницы.[7]
Поговорили и о более мелких делах. Поздним вечером стали расходиться. В квартире оказалось два выхода, один из них вел к огородам. Это было исключительно удобно.
Василию перед уходом в повязку на правой руке забинтовали несколько десятков листовок и прокламаций, которые он должен был взять с собой на позиции.
— Не тяжеловато ли тебе будет? — спросил его Дмитрий Александрович.
— Клади больше, рана скорее заживет от такого лекарства! — улыбнулся Василий. Он действительно почувствовал прилив сил, встретившись с товарищами, убедившись в мощном подъеме и близости революции.
12. Петроград, середина декабря 1916 года
Послы короля Британии Бьюкенен и Республики Франции Палеолог вышли из кабинета российского министра иностранных дел, что в здании у Певческого моста. Они только что впервые встретились в ведомстве незабвенного Сазонова с назначенным вчера на его пост Николаем Николаевичем Покровским. Оба посла испытывали одинаковое чувство удовлетворения, которое еще больше сближало их, старых друзей по Балканам, где они много преуспели в антирусских интригах до великой войны. И Бьюкенен, и Палеолог за последние недели приложили много сил, чтобы убрать Штюрмера, бывшего одновременно и премьером, и министром иностранных дел. Разумеется, британский посол обделывал свои дела в полной тайне через агентуру СИС и ее главу в Петрограде сэра Самюэля Хора, а экспансивный француз чуть ли не в каждом салоне, где он бывал, клялся свалить этого "немецкого камергера", как тогда называли Штюрмера, хотя он не был немцем по крови, а только по фамилии.
Главная новость — сам Покровский показался им хорошего свойства. Шестидесятилетний бывший государственный контролер выказывал полную преданность Антанте. Естественно, что как только послы узнали о назначении шефа внешнеполитического ведомства, они навели о нем необходимые справки.