Сколько меня не было дома? На арене я около двух недель, перед этим неделя подготовки в Капитолии. Да, луна уже могла завершить свой цикл. Почему-то мне очень хочется, чтобы это была моя луна, та самая, которую я вижу над лесами в Дистрикте- 12. Пусть будет здесь хоть что-то настоящее, за что можно зацепиться в этом перевернутом мире арены, где во всем приходится сомневаться. Нас четверо.
В первый раз я позволяю себе всерьез задуматься о возможной победе. О славе. О богатстве. О собственном доме в Деревне победителей. Мама и Прим станут жить со мной. Нам не будет грозить голод. Можно сказать, мы станем свободнее. Но что… потом? Чем я буду заниматься? До сих пор все мои дни уходили на добычу пропитания. Что я без этого? Чего я стою? Мне становится не по себе от этих мыслей. На ум снова приходит Хеймитч. Во что превратилась его жизнь? Он совсем один, у него нет жены и детей, когда не спит, почти всегда пьяный. Врагу такого не пожелаешь.
– Ты не будешь одна, – шепчу я себе.
У меня есть мама и Прим. Во всяком случае, пока. Не хочется думать, что меня ждет потом… когда Прим вырастет, а мамы не станет. Я знаю, что никогда не выйду замуж, не рискну завести ребенка. Победа в Играх не защитит моих детей. Их имена будут в Жатве вместе с именами других. Я не позволю этому случиться.
Наконец приходит рассвет, солнечные лучи проникают в щели и освещают лицо Пита. Каким станет он, если мы возвратимся домой? Этот загадочный, добродушный малый, способный врать так ловко, что убедил весь Панем в своей огромной любви ко мне. Иногда даже я ему верю. Надеюсь, мы хотя бы будем друзьями. Мы спасли друг друга на арене, и этого уже не отнять. А еще он навсегда останется для меня мальчиком, подарившим мне хлеб. Мы будем хорошими друзьями. Но чем-то еще… Я чувствую, как через многие мили серые глаза Гейла смотрят на меня, когда я смотрю на Пита.
Мне становится неловко, я подхожу к Питу и трогаю его за плечо. Он разлепляет сонные глаза и, едва сфокусировав взгляд, притягивает меня к себе для поцелуя.
– Некогда тратить время впустую, надо идти на охоту, – говорю я, наконец оторвавшись от Пита.
– Я бы не назвал это пустой тратой, – говорит он, потягиваясь. – Значит, охотиться будем на пустой желудок, раз такая спешка?
– Ни в коем случае, – говорю я. – Наедимся как следует. Для охоты нужны силы.
– Это по мне, – говорит Пит, однако удивляется, когда я разделяю пополам всю оставшуюся баранину и протягиваю ему полную тарелку. – Так много?
– Сегодня мы добудем еду, – говорю я, и мы оба усердно работаем челюстями. Даже остывшее, это блюдо – самое лучшее из того, что я ела. Я бросаю вилку и вытираю остатки подливки пальцем.