Через пятнадцать минут Софи похвалила дочь за хорошо выполненную работу, хотя никакой разницы не наблюдалось, волосы по-прежнему представляли собой массу непослушных завитков. Затем она открыла коробочку с макияжем, которым пользовалась так редко, что удивилась тому, что срок годности еще не истек.
Молодая женщина нанесла на лицо пудру, немного румян, затем неохотно подчернила тушью ресницы и добавила последний штрих – помаду. Когда Софи выпрямилась и пристально посмотрела на себя в зеркало, ей пришлось признать, что она выглядит прекрасно, хотя и напоминает себе миссис Софи Брейквелл прошлых лет, опирающуюся на руку мужчины, который ценил ее внешность выше, чем ее душу.
Кэтрин и няня прибыли почти одновременно.
– Вот это да! – благоговейно прошептала Кэтрин, и Софи притворно вздохнула.
– Это дело рук Джейд, – сказала она, беря свою крохотную сумочку с дивана. – Она выбрала платье и сделала мне прическу. Но… – Софи повернулась к Энн Уорнер, жившей по соседству, – по-моему, у нее нет никаких признаков сна. – Джейд, стоявшая рядом с ней, с готовностью улыбнулась, хотя и не слышала слов матери.
Софи наклонилась к дочери и попросила вести себя хорошо, потому что Рождество не за горами, а Санта-Клаус дарит подарки только хорошим девочкам.
– Я буду в полдвенадцатого, – пообещала она Энн.
– Можешь не спешить! Мне нравится проводить время с Джейд.
– Да, – заявила Кэтрин, когда они шли к машине, поспешно накидывая пальто, потому что холод был ужасный, – ты не будешь спешить и будешь наслаждаться вечером, потому что ошеломишь всех своим видом.
– Это приказ? – рассмеялась Софи, скользнув в машину.
– Так точно!
– В таком случае признаюсь, что не переношу, когда мне приказывают.
Софи увидела длинный ряд автомобилей и подумала, что у нее вряд ли получится насладиться вечером.
– Мне совсем не хочется туда, – произнесла она жалобно, в тщетной надежде, что подруга смилостивится над ней и отвезет ее домой. Она чувствовала себя неловко в платье, туфли уже начали жать, и, как бы Кэтрин ни восторгалась ее внешним видом, Софи казалась себе раскрашенной куклой.
– Не глупи, – категорично заявила Кэт, доставая свою сумочку с заднего сиденья. – Я говорила тебе тысячу раз, что ты похоронила себя в четырех стенах и считаешь, что окружающий мир не существует.
Она была права, конечно. Софи это знала, но легче ей от этого не становилось. Она видела людей, входивших в дом, – черные костюмы, блеск украшений, высокие прически. Приветственные поцелуи, смех, разговоры, музыка, деревья, украшенные сотнями разноцветных гирлянд, – все было празднично, но Софи не ощущала праздника в душе. Она жалела, что не осталась дома и не лежала сейчас, свернувшись калачиком, на диване вместе с дочерью.