– Да что ты! Как же можно деньги у любимого брать? Не могу я… Да и подарки-то принимать не умею. Стыдно… – Инночка испуганно защебетала, а ее пальчики, как барабанные палочки, принялись выбивать на моем подбородке взволнованную дробь.
– А… а…ааааа-ПЧХИ!
Словно художник, взмахнув в воздухе кисточкой от лака для ногтей, Анютка с чувством чихнула, все вздрогнули, а с Анюткиной мордашки на пол посыпались огуречные кружочки.
– Девчонки! Караул! Моя маска!.. Мой маникюр!.. – запричитала она, удерживая тыльной стороной одной руки последний кусочек волшебного овоща, чудом сохранившийся под левым глазом. Другая рука в это время описывала таинственные круги в воздухе, всячески избегая столкновения с окружающими предметами.
О, сколько великого женского смысла было в этих нелепых, на взгляд непосвященного, движениях! Сожаление от прерванного раньше срока процесса ликвидации на лице отпечатка возраста. И намерение любой ценой ускорить процесс высыхания лакированных поверхностей! И желание спасти свежевыкрашенные ногти от случайной порчи!!!
Худышка Иришка не выдержала и хихикнула, от чего по ее лицу, как во время землетрясения, пошли глубокие трещины, известь стала крошиться и отваливаться кусками, пришлось, спрятав лицо в полотенце, мчаться в ванную, на ходу возмущаясь: «А почему бы не позволять мужчинам делать подарки, если им вдруг захочется?..»
– Ну, ты скажешь, Ирина, – захочется! – возмутилась Танюха, кряхтя и охая поднимаясь с пола с остатками укатившейся огуречной свежести в руках. – Да это ж наказание сущее для мужиков – бабам подарки выдумывать! Представляете, каково – мучаешься, выбираешь, а потом этот выбор надо еще и оплатить из собственного кармана!
Она села за стол и принялась густо намазывать свои роскошные брови специальной краской цвета вороньего крыла, приговаривая:
– Где ж ты добровольцев-то на такое дело сыщешь?.. Их принуждать надо, ласковенько так. Незаметненько… Инночка, солнышко, ровно у меня, посмотри?
Вот огонь девка! Хочет, чтобы черный разлет ее бровей, придающей лицу оттенок легкой удивленности, был виден из космоса. «Это, – объясняла она нам неоднократно, – особый сигнал для всех проходящих мимо особей мужского пола: „Мол, может, есть на свете благородные рыцари? Я как раз подумала, что вы – последний. А я последняя дама, способная оценить вас по достоинству. Хо-хо!“»
Инна ритуально похлопала меня по отдохнувшим щечкам, что означало «вот и все на сегодня», и отправилась выправлять от души подведенные Танюхины бровки, пока краска не успела въесться намертво.