Время шло, и ничего не происходило. Но однажды в пятницу вечером, когда равви Барух читал Песнь Песней, а зять стоял с ним рядом, то, дойдя до слов «мирровый пучок», равви остановился и слегка зашевелил правой рукой возле левой, словно считал бумажные деньги. Затем он опять вернулся к Песни Песней. Зять же не смог с ним оставаться, побежал в свою комнату, встал лицом к стене и произнес: «Отец, отец, тесть притесняет меня из–за брачного дара». И с того момента его оставили в покое.
Равви Шеломо спросил: «Каково самое дурное из дел Зла?» И сам себе ответил: «Заставить человека забыть, что он – сын царя».
Говорил равви Шеломо: «Если бы я мог возлюбить величайшего из цадиким так, как Господь любит последнего из грешников!»
Когда равви Шеломо из Карлина остановился в Доме Учения в городе Добромысле, что около Лозны, где в то время жил его старый приятель, равви Шнеур Залман, то в пятницу равви Залман сказал пришедшим к нему хасидим: «Сегодня я не равви, ибо святой цадик, наш наставник равви Шеломо, здесь, в нашей округе; сегодня он равви. Поэтому поезжайте в Добромысл к нему на субботу». Хасидим так и сделали и провели все три субботние трапезы за столом Карпинского равви. И хотя он не сказал ни слова поучения, как это делал их учитель, дух их объял свет святости, не сравнимый ни с чем другим из испытанного ими ранее. За третьей трапезой, перед благословением пищи, равви Шеломо стал читать псалом, начинающийся словами: «Основание его на горах святых» и заканчивающийся: «все источники мои в тебе»*[244]. Так истолковал это цадик: «Все, что бьет во мне ключом, – все в Тебе». Тотчас забили во всех хасидим источники духа, который объял их так сильно, что еще долго после этой субботы не могли понять они, в чем разница между днем и ночью. Когда же вернулись они к равви Залману и рассказали, что с ними случилось, их учитель сказал: «Кто сравнится со святым равви Шеломо! Он умеет толковать, а мы толковать не умеем. Кто сравнится со святым равви Шеломо! Ибо он – на ладонь выше мира».
Равви Шеломо часто говорил: «О, если бы только мог прийти Мессия, сын Давида! Ради его прихода я сам могу стать Мессией, сыном Иосифа*[245], который предшествует ему и погибает. Что тогда испугает меня и кого я убоюсь? Разве страшен мне тогда будет какой–то кривой казак?» Люди подумали, что он накликает на себя смерть от руки кривого казака, и очень этому удивились.
Много раз община Людмира просила равви Шеломо приехать к ним, потому что там жило много его друзей. Но равви всегда отвечал отказом. Но однажды, когда из Людмира к нему снова пришли просители – это было как раз на Лаг ба–Омер, тридцать третий день в перечне дней между праздником Пасхи и праздником Откровения, – он, улыбнувшись, спросил их: «А что вы обычно делаете на Лаг ба–Омер в Людмире?»