Спросили Люблинского равви: «Почему в священной «Книге Великолепия» («Зохар») обращение к Богу, соответствующее сефироту «понимание», называется «Матерью»?»
Равви объяснил: «Когда человек кается и исповедуется в грехах, когда в его сердце входит Понимание и обращает его к Богу, такой человек становится подобным новорожденному младенцу, а обращение к Богу – его матерью».
Спросил Люблинского равви один из его учеников: «Наши мудрецы говорят, что Бог, обращаясь к общине Израиля, произносит такие слова: «Обратитесь ко Мне… и Я обращусь к вам»*[259], а Израиль отвечает, как сказано: «Обрати нас к Тебе, Господи, и мы обратимся»*[260]. Что это значит? Ясно лишь, что то, что говорит Бог, – это так и есть, ибо нам известно, что пробуждение внизу зависит от того, что свыше».
Равви ответил: «Наши мудрецы говорят: «Женщина вступает в союз только с тем, кто делает ее сосудом, ибо в первую ночь муж делает ее сосудом, пробуждая ее женственность». И так Израиль обращается к Богу: «Сделай нас Своим сосудом еще раз, чтобы наше обращение к Тебе могло снова пробудиться». Вот почему далее в ответе Израиля Господу читаем: «Обнови дни наши, как древле»*[261]. «Как древле» означает время до сотворения мира, когда не существовало ничего, кроме пробуждающей силы свыше».
Один хасид пожаловался Люблинскому равви, что его терзают дурные страсти и от этого он впадает в уныние.
Равви сказал ему: «Больше всего остерегайся уныния, ибо оно хуже и опаснее греха. Когда Злое Начало пробуждает в человеке страсти, оно делает это не затем, чтобы ввести его в грех, а затем, чтобы он впал в уныние».
Говорил Люблинский равви: «Грешника, сознающего свой грех, я люблю больше, чем праведника, который знает, что он праведник. Но если грешники считают себя праведниками, то о таких сказано: «Даже у адских врат не каются»*[262]. Ибо они думают, что их ведут в ад, чтобы они искупили другие души».
Жил в Люблине великий грешник. Всякий раз, когда ему хотелось поговорить с равви, он сразу шел к нему и болтал с ним, словно близкий его друг и приятель. Многие из числа хасидим дивились этому и постоянно спрашивали друг друга: «Как возможно, что наш равви, которому достаточно лишь раз взглянуть на лицо человека, чтобы узнать всю его жизнь от начала до конца и определить истинный корень его души, не замечает, что перед ним – грешник? А если видит, как позволяет ему разговаривать и общаться с собой?» Наконец, хасидим набрались храбрости, пошли к равви и задали ему этот вопрос. Цадик ответил: «О нем я все знаю, как и вы. Но вам известно, как люблю я веселость и как ненавижу уныйие. Да, этот человек – великий грешник! Но покуда другие сожалеют о том моменте, когда согрешили, потом ненадолго раскаиваются, но затем снова впадают в грех, этот человек не ведает ни сожаления, ни хандры и постоянно счастлив и весел, словно находится в некой башне ликования. Излучение от его веселья переполняет и мое сердце радостью».