— Но, честное слово, я понятия не имею. Уверяю вас, наша короткость еще не открыла мне этого. Поддразнивать человека такого невозмутимого и находчивого! Нет, нет. Не сомневаюсь, он возьмет над нами верх. A что до смеха, мы, с вашего позволения, не станем смеяться, не найдя к тому повода. Мистер Дарси только поздравит себя с победой!
— Над мистером Дарси не должно смеяться! — воскликнула Элизабет. — Какое редкостное преимущество! Уповаю, оно редкостным и останется. Для меня было бы большой потерей, окажись у меня много подобных знакомых. Я очень люблю посмеяться.
— Мисс Бингли, — сказал он, — приписала мне слишком много. Самые лучшие и самые мудрые из людей… нет, самые мудрые и лучшие их деяния могут быть представлены в смешном свете теми, для кого шутка — главная цель в жизни.
— Бесспорно, такие люди есть, — ответила Элизабет, — но, надеюсь, я к ним не принадлежу. Надеюсь, я никогда не стану высмеивать то, что мудро и прекрасно. Глупость и вздорность, капризы и причуды меня, правда, развлекают. Но, полагаю, вам ничто подобное не свойственно.
— Пожалуй, никто не может быть вполне от них свободен. Но я посвятил жизнь тому, чтобы избегать тех слабостей, из-за которых даже большие умы становятся предметом насмешки.
— Например, тщеславия и гордости?
— Да, тщеславие — это, поистине, слабость. Но гордость при подлинном уме никогда не выйдет из границ.
Элизабет отвернулась, чтобы спрятать улыбку.
— Полагаю, вы кончили изучать мистера Дарси, — сказала мисс Бингли. — И к какому же выводу вы пришли?
— Я полностью убедилась, что мистер Дарси во всех отношениях безупречен. Он сам в этом откровенно признается.
— Нет, — сказал Дарси, — ни на что подобное я не претендую. У меня немало недостатков, но, надеюсь, не в области ума. За свой характер я не смею поручиться. Он, как мне кажется, слишком неуступчив. Во всяком случае, для требований света. Я не умею забывать сумасбродства пороки других так быстро, как следовало бы, не говоря уж об оскорблениях, мне нанесенных. Мои чувства нелегко поддаются попыткам воздействовать на них. Пожалуй, мой характер можно назвать непреклонным. Если кто-то упадет в моем мнении, то навсегда.
— Да, это настоящий недостаток, — сказала Элизабет. — Обидчивая неумолимость портит любой характер. Но вы хорошо выбрали свою слабость. Над ней я не могу посмеяться. От меня вам ничто не грозит.
— Насколько мне кажется, в любой натуре есть склонность к тому или иному пороку — изъян, какого не может исправить никакое воспитание.
— И ваш порок — склонность презирать всех людей.