…Вновь оказавшись в гостиной, где уже собралось общество, Ольга стоически вынесла откровенные намеки и подначки касаемо приобщения господина корнета к настоящей гусарской жизни — и, видя, что Алексей Сергеевич твердо вознамерился покинуть гостеприимное заведение мадам Изабо, тоже собралась восвояси, заявив, что у нее назначена не терпящая отлагательств встреча, касавшаяся служебных дел, из-за которых ее в Петербург и командировали.
Троица гусар и артиллерист остались. Топорков не без разочарования согласился, что служба — дело святое. И заверил, что не далее как завтра с превеликой охотой продолжит приобщение корнета к светской жизни, а также идеалам истинного гусара. Ольга душевно его поблагодарила, попрощалась с мадам Изабо (взиравшей на нее все так же странно) — и с превеликим облегчением выскользнула на улицу.
Какое-то время они молчали, сидя в коляске бок о бок. Потом Алексей Сергеевич с видом несколько конфузливым сказал, не глядя на Ольгу:
— Вообще-то, в подобном времяпрепровождении нет ничего особенно хорошего. Но таков уж Петербург, Олег Петрович: даешь себе решительный зарок порвать с предосудительными развлечениями, а потом налетает кто-нибудь вроде громокипящего Топоркова и увлекает все же за собой…
Ольга, искоса на него поглядывая, спросила:
— Простите, бога ради, если я скажу что-то бестактное… но неужели у вас нет возлюбленной? Вы молоды, обаятельны, определенно не бедны… У вас, блестящего петербургского кавалера, и нет возлюбленной?
— Это так просто не объяснить… — грустно сказал собеседник.
Притворяясь изрядно пьяной, Ольга залихватски ткнула соседа локтем в бок:
— Еще раз простите пьяную гусарскую фамильярность, но я человек простой, люблю с приятными людьми попросту… Вот знаете вы, например, что моей кузине вы чертовски пришлись по сердцу? Ей-же ей, Алексей Сергеич! Я, конечно, человек неопытный в таких делах, но голову даю на отсечение, что Оленьку вы весьма интригуете…
— Шутить изволите? — спросил поэт тоном человека, который жаждет, чтобы его немедленно переубедили.
— Сударь мой, вы говорите с дворянином и гусарским офицером! — фыркнула Ольга. — К чему мне врать? Я обожаю кузину, мы выросли вместе, и мне, право, хочется, чтобы она была счастлива, чтобы человек, который ей по сердцу, ее не сторонился… Известно ли вам, милостивый государь, как она переживала потом оттого, что не смогла танцевать с вами мазурку? Известно ли вам, что она о вас усердно расспрашивала общих знакомых? Точно вам говорю, вы ей по сердцу…
— Но позвольте, — осторожно произнес Алексей Сергеевич. — Насколько я понял со слов Топоркова, ваша кузина и вы… вас с нею связывает…