боль, пронизавшую тело от корней волос до кончиков ногтей, и вокруг лежал снег, на котором жутко алела кровь…
И тут же все кончилось, она висела в воздухе, словно лежала на невидимой стеклянной крыше, а внизу, в лунном свете, была обычная набережная Екатерининского канала, ни снега, ни крови. Только перед мысленным взором на несколько мгновений задержался образ странного храма, причудливого и высокого, чем-то напоминавшего Василия Блаженного — и растаял…
Ну, и что дальше? Прогулка получалась какая-то неприятная, безрадостная. Ровным счетом ничего интересного, к странным местам лучше не приближаться, а созерцание ночного города с небольшой высоты никакого удовольствия не доставляет… Это еще что?
Она повернула вправо, остановилась, присмотрелась. Нет, ей не почудилось — у окна второго этажа одного из тех самых патриархальных особнячков без всякой опоры висела темная человеческая фигура, удерживаемая в воздухе медленными взмахами внушительных крыльев — полупрозрачных, словно бы из черной кисеи или тюля, придававших человеку вид огромного нетопыря. Но все же это был именно человек, а не какое-то загадочное существо.
Ольга наблюдала за таинственным человеком, вися в воздухе совсем близко над ним, саженях в четырех. Даже если бы она не умела видеть в темноте, без труда его рассмотрела бы: за окном, возле которого он парил, в комнате загорелись несколько свечей. Довольно молодой на вид, бледный, одет ничуть не хуже франтов с Невского, галстучная булавка с большим брильянтом, разбрасывавшим острые лучики…
У окна показалась девушка с распущенными волосами, в ночном капоте. Крылатый человек заговорил, судя по интонациям, настойчиво и ласково — но Ольга, несмотря на разделявшее их малое расстояние, не могла разобрать ни слова. Это был не какой-то незнакомый ей иностранный язык, а именно что непонятная речь…
Зато слова девушки слышались отчетливо — она робко стала лепетать, что ей страшно, что она совершенно не готова к такому повороту событий, что маменька может проснуться… В ответ журчали те же непонятные, ласковые и убедительные слова, вызвавшие у Ольги болезненное покалывание в висках.
Что-то скверное ей почудилось в происходящем: в полуночном свидании, предположим, нет ничего необычного, но с каких это пор обычные воздыхатели располагают такими вот нетопырьими крыльями? Что-то знакомое крутилось в голове — и вызывало не самые приятные ассоциации…
Кажется, ночной гость девушку все же убедил — она распахнула створки, и Ольга увидела, что лицо у нее застывшее, а широко раскрытые глаза совершенно неподвижны, словно она двигалась и говорила, не просыпаясь.