Рус опустился на широкую лавку, застланную медвежьей шкурой. Стоило его голове опуститься на мех, как боль ушла, и Рогволд позволил себе еще пару минут понежиться, наслаждаясь покоем. Мысли тянулись неспешной вереницей, тепло и уют затягивали в омут сна, и не осталось сил для борьбы в натруженном теле. Мысли замирали, повинуясь мягкому натиску сна.
Сон тянулся, сплетались воедино кошмары подземелий и мороки колдовства. Снова тянули свои лапы мертвяки, смерч молний мага-призрака пожирал мертвую плоть. Вновь сходились в поединке чар некроманты и Мать Авалона. Падали горящие колдуны, и в ушах Рогволда звучал безумный хохот ведьмы. Подземелья не отпускали руса, сны его были наполнены ужасом и болью. Вновь падал на пол от удара Дарящего Покой Карим-Те, и кровь заливала бок нганги. И сквозь все призрачные картины смотрели на Рогволда ослепшие глаза Урука.
Там, в этих снах, все было не так, все было хуже. Сны лгали, Рогволд знал об этом, но видел, как мертвяки рвут зубами плоть слепого орка, как затихает в луже крови нганга и как мертвый некромант встает с пола и с ладоней его срывается черный смерч. Смерч мчался прямо на Рогволда, успев мимоходом поразить Винта. И на месте горстки праха вставало умертвие. И не было сил смотреть на то, чем стал друг и спутник. Вихрь медленно приближался, и следом за ним надвигалось умертвие в вороненом доспехе. Поднялся для удара призрачный меч, и вихрь праха замер, как будто желая насладиться зрелищем.
Кошмар следовал за кошмаром, и не было сил проснуться. Уже под утро Рогволду приснился пригвожденный к двери семью ножами волхв Светлояр. Крепка была дверь из неведомого алого дерева, и черный паук был вырезан на ней. Кровавые слезы текли по строгому лицу волхва, окрашивая в багрянец белоснежную седину бороды.
Ни слова не сказал Светлояр, мукой были полны глаза старого волхва. Крепко сидели в тяжелом дереве ножи, не хватало силы в пальцах руса. В пальцах, легко гнущих подкову и скручивающих в трубочку серебро монет. Отчаяние переполняло Рогволда, и на это отчаяние отозвался меч. Коротко сверкнул клинок Странников, и от его легкого прикосновения растаяли как дым дверь и ножи, пронзившие волхва. Пропала кровь со строгого лика, и спокойно смотрели на руса синие глаза. Губы Светлояра шевельнулись, и Рогволд услышал слова старца: «Встань! Встань и иди!»
Сон исчез. Рус лежал, глядя в потолок. Вновь, как когда-то на Поляне Волхвов, тело забыло об усталости и боли, послушно налилось силой. И как тогда, Рогволда захлестнуло чувство волчьего голода. Прошло совсем немного времени, как израненный лесом и чарами путник вышел на поляну под конвоем орка. Прошло немного времени, но для Рогволда прошли века. Подземелье колдунов оставило свое клеймо, и долг звал руса дальше. И теперь не былой охотник, а воин продолжал свой путь. Воин, знающий, что промедление подобно смерти.