Все это выяснилось, только когда Джейкоб – несмотря на протесты Сета и Ли – отправился ставить Сэма в известность насчет Ренесми (в первый и последний раз за все время от нее отлучившись).
Сэм, осознавший серьезность перемен, прибыл вслед за Джейком, и у них с Карлайлом состоялся разговор. Общались они в человеческом облике (потому что Эдвард не мог отойти от меня, чтобы переводить). Перемирие заключили снова. Однако о дружбе речи нет.
Одной большой проблемой меньше.
Зато остается другая, не такая грозная, как стая разъяренных волков, и все же не менее существенная.
Чарли.
Утром он разговаривал с Эсми, но это не помешало ему позвонить снова, аж два раза, когда Карлайл перевязывал Сета. Эдвард с Карлайлом трубку снимать не стали.
Что ему сказать? Может, Каллены правы? Может, разумнее и милосерднее сообщить, что я умерла? Сумею ли я лежать в гробу неподвижно, когда мама с папой будут рыдать надо мной?
По-моему, так нельзя. Однако принести Чарли и Ренесми в жертву Вольтури, озабоченным конспирацией, нельзя тем более.
Остается еще мой способ – пригласить Чарли, когда я буду готова, и позволить ему сделать собственные неверные выводы. Формально это не считается нарушением конспирации. Может, Чарли так будет легче – знать, что я жива (более-менее) и счастлива? Даже если я изменилась, стала чужой и, возможно, своим видом напугаю его?
Глаза, например, у меня сейчас просто как из фильма ужасов. Сколько еще времени пройдет, прежде чем цвет глаз и темперамент придут в норму, чтобы можно было показаться папе?
– Что такое, Белла? – неслышно спросил Эдвард, почувствовав растущее напряжение. – Никто на тебя не сердится… – Его слова тут же опроверг утробный рык с берега, но Эдвард не обращал внимания. – И не видит ничего странного. Точнее, нет, на самом деле просто удивительно, что ты сумела так быстро опомниться. Ты держишься молодцом. Никто не ожидал.
В комнате постепенно воцарилось спокойствие. Сонное пыхтение Сета переросло в храп. От сердца чуть отлегло, хотя тревога не рассасывалась.
– Я думала о Чарли.
Перепалка снаружи стихла.
– А… – пробормотал Джаспер.
– Мы обязательно должны уехать, так? На время. Якобы в Атланту или еще куда подальше?
Я чувствовала, что Эдвард не сводит с меня глаз, но сама смотрела на Джаспера. Он и ответил мне, с мрачной уверенностью:
– Да. Это единственный способ защитить твоего отца.
Я помрачнела.
– Мне будет его не хватать. И всех остальных, кто здесь останется.
«Джейкоба тоже», – мелькнула неожиданная мысль. Хоть прежняя тоска по нему прошла и получила объяснение – что просто замечательно, – он все еще мой друг. Тот, кто меня знает и принимает такой, какая я есть. Даже если я чудовище.