Завороженная неоспоримостью своего превосходства над самым сильным из всех известных мне вампиров, я положила руку с растопыренными пальцами на камень. И медленно запустила их в гранит – скорее, сминая и кроша, чем вгрызаясь. По плотности валун оказался как твердый сыр. Вскоре я держала горстку щебня.
– Круто! – вырвалось у меня.
Расплывшись в улыбке от уха до уха, я завертелась волчком и каратистским движением саданула ребром ладони по камню. Валун застонал, завизжал – и раскололся надвое в облаке пыли.
Я захихикала.
Не обращая внимания на смешки за спиной, я начала крушить остатки валуна. Мне было так весело, что я хохотала от души. И только услышав вдруг чье-то незнакомое хихиканье, похожее на звон колокольчика, я отвлеклась от дурацкой забавы.
– Это она смеялась?
Остальные с таким же изумлением, как и я, уставились на Ренесми.
– Да, – ответил Эдвард.
– Лучше спроси, кто не смеялся, – пробурчал Джейк.
– Скажешь, ты в первое перевоплощение не оттягивался, псина? – беззлобно поддел Эдвард.
– Это другое! – К моемуудивлению, он шутливо ткнул Эдварда кулаком в плечо. – А Белла вроде как взрослая. У нее муж, ребенок. Посолиднее надо быть!
Ренесми, нахмурив брови, дотронулась до щеки Эдварда.
– Что говорит? – спросила я.
– Поменьше солидности, – с улыбкой передал просьбу Эдвард. – Ей было почти так же весело наблюдать за тобой, как и мне.
– Я себя смешно веду? – поинтересовалась я у Ренесми, подскакивая к ней. Мы одновременно протянули друг к другу руки. Забрав девочку у Эдварда, я раскрыла перед ней ладонь с кусочком гранита. – Хочешь попробовать?
Она улыбнулась ослепительной улыбкой и схватила камень обеими руками. Между бровей залегла складка. Ренесми нажала посильнее.
Результатом был едва уловимый скрежет и струйка пыли. Нахмурившись, девочка протянула осколок обратно.
– Сейчас! – И я двумя пальцами стерла камень в порошок.
Тогда она захлопала в ладоши и засмеялась – так заразительно, что присоединились и остальные.
Внезапно из-за туч пробилось солнце, озарив нас десятерых рубиново-золотыми лучами. Потрясенная, я залюбовалась мерцанием своей кожи в свете заката. Глаз не оторвать…
Ренесми погладила переливающиеся бриллиантовым блеском крошечные грани, а потом поднесла руку к моей. Ее кожа светилась изнутри едва заметным таинственным сиянием. Которое, в отличие от наших «бриллиантов», не заставит Ренесми скрываться дома в погожий день. Она дотронулась до моей щеки, обескураженная разницей.
– Ты самая красивая! – поспешила успокоить я.
– Не могу согласиться, – возразил Эдвард. Я повернулась – и замерла, увидев его освещенное закатным солнцем лицо.