Сам по себе подарок угрозы не внушал. Да, щедрый, и да, щедрость эта пугала. Угрозу внушала последняя строчка поздравления, написанного рукой Аро черными чернилами на квадрате плотной белой бумаги:
«Жду, когда собственными глазами увижу новоявленную миссис Каллен».
Подарок хранился в антикварной резной шкатулке, инкрустированной золотом и перламутром и украшенной радугой самоцветов. Элис сообщила, что шкатулка сама по себе бесценное сокровище, способное затмить любой ювелирный шедевр – кроме того, который в ней приехал.
– Давно задаюсь вопросом, какая судьба постигла драгоценности короны, после того как в тринадцатом веке их заложил Иоанн Безземельный, – прокомментировал Карлайл. – И меня, признаться, не удивляет, что Вольтури своего не упустили.
Ожерелье не было замысловатым. Толстая золотая цепь, чешуйчатой змеей обвивающаяся вокруг шеи. И драгоценный камень под горлом – белый бриллиант размером с мяч для гольфа.
Недвусмысленное напоминание от Аро волновало меня куда больше, чем бриллианты. Вольтури должны увидеть, что я бессмертна, что Каллены исполнили приказ, причем увидеть как можно скорее. Нельзя пускать их в Форкс. Значит, есть только один способ сохранить нашу жизнь в безопасности.
– Одна ты не поедешь! – стиснув зубы и сжав кулаки, возражал Эдвард.
– Они меня не тронут, – как можно ласковее убеждала я, стараясь придать голосу уверенность. – С какой стати? Я вампир. Дело закрыто.
– Нет. Ни в коем случае.
– Эдвард, это единственный способ уберечь ее.
Тут его аргументы кончались, разбиваясь о мою железную логику.
Даже короткого знакомства с Аро мне хватило, чтобы разглядеть в нем коллекционера – для которого нет ничего вожделеннее живых экспонатов. Ни одна драгоценность в сокровищнице не способна зажечь в глазах Аро такого алчного блеска, как красота или редкость дара его бессмертных последователей. Хватает и того, что он успел заприметить способности Эдварда и Элис, так что незачем давать Аро еще один повод позавидовать семье Карлайла. Ренесми. И красавица, и одаренная, и единственная в своем роде. Нельзя, чтобы он ее увидел, даже в чьих-то мыслях.
А все остальные мысли, кроме моих, он сумеет прочитать. Так что, разумеется, я еду одна.
У Элис моя поездка опасений не вызывала, ее тревожило другое – размытость видений. По ее словам, такая неопределенность возникает, если существуют сторонние решения, которые могут вступить в противоречие и не получили окончательного завершения в прошлом. Эдварда, который и без того мучался сомнениями, эта неопределенность настроила решительно против. Он хотел проводить меня хотя бы до Лондона, однако оставить Ренесми без обоих родителей разом было выше моих сил. Вместо него меня проводит Карлайл. Нам с Эдвардом будет гораздо спокойнее от осознания, что Карлайл, в случае чего, рядом.