– Жаль, что не получится сперва расспросить Елеазара, и только потом представить им Несси, – размышлял Эдвард, пока мы лихорадочно одевались в гигантской гардеробной, так некстати напоминающей об Элис. – На всякий случай.
– Тогда он не поймет, о чем мы спрашиваем, – согласилась я. – Думаешь, они дадут нам объясниться?
– Не знаю.
Я вытащила спящую Ренесми из кроватки и прижала к себе, уткнувшись лицом в ее кудри. Родной запах перебил все остальные.
Но сегодня нельзя было терять ни секунды. Столько вопросов, оставшихся без ответа, и неизвестно, удастся ли нам с Эдвардом улучить хоть немного времени наедине. Если с Таниной семьей все пройдет гладко, одиночество нам еще долго не грозит.
– Эдвард, ты научишь меня драться? – внутренне сжавшись в ожидании ответа, попросила я, когда он галантно придержал мне дверь.
Все как я и думала. Он замер и долгим взглядом оглядел меня с головы до ног, будто в первый или последний раз. Потом посмотрел на спящую дочь.
– Если дойдет до сражения, от нас от всех толку мало будет, – сразу оговорился он.
– Лучше будет, если я не смогу себя защитить?
Эдвард судорожно сглотнул, дверь задрожала, а петли жалобно заскрипели, так он в нее вцепился. Наконец он кивнул.
– Тогда надо начинать как можно скорее.
Я тоже кивнула, и мы двинулись к большому дому. Не спеша.
Будем думать. Что в моем арсенале дает хоть какую-то надежду оказать сопротивление? Да, я не совсем такая, как все, в некотором роде исключительная – если сверхъестественно толстую черепушку можно приравнять к исключительным особенностям. Но какой от этого прок?
– Что бы ты назвал их главным козырем? И есть ли у них слабые места? Хоть одно?
Эдвард без уточнений понял, что я спрашиваю о Вольтури.
– Их главные нападающие – Алек и Джейн, – бесстрастно произнес он, как будто речь шла о баскетбольной команде. – На долю защиты и не остается ничего.
– Потому что Джейн испепеляет на месте – неважно, что в огне ты корчишься мысленно. А Алек что делает? Ты как-то сказал, что он еще опаснее Джейн?
– Да. В каком-то смысле он противоположность Джейн. Она погружает тебя в пучину невыносимой боли. Алек, наоборот, стирает все ощущения. Ты не чувствуешь вообще ничего. Бывает, что Вольтури проявляют милосердие – позволяют Алеку «анестезировать» преступника перед казнью. Если тот сдался сам или еще как-то их умаслил.
– Анестезировать? Тогда почему он опаснее Джейн?
– Потому что он выключает все. Боли нет, но с ней исчезают и зрение, слух, обоняние. Все чувства, напрочь. Ты один в глухой тьме. Не чувствуешь даже пламени костра.