* * *
До сих пор миссис Гослинг у себя в доме была полновластной хозяйкой, и дочери слушались ее беспрекословно. Но уже на второй день юным эмигранткам стало ясно, что, при всем уважении к матери, ее надо заставить подчиниться, в случае упорства, и насильно, если убеждения и ласка не помогут.
Прежде всего - и это пожалуй, было самое трудное - надо было убедить ее покинуть Кильберн, где их могла ждать только голодная смерть. Но старуха с упорством отчаяния цеплялась за это пристанище ее лучших прежних дней.
- Я слишком стара для перемен. Уж лучше я умру здесь. Не могу я. Вы, девочки, идите - вы молоденькие - а меня оставьте здесь.
Милли даже не прочь была поймать на слове мать, но Бланш не допускала и мысли о том, чтобы оставить мать одну:
- Хорошо, мамаша, - сказала она. - Если так, мы все останемся и умрем с голоду. Недели на две у нас пищи хватит, а затем - конец.
Говоря это, она посмотрела в окно - и впервые в жизни удивилась, как можно предпочитать этот затхлый тесный ящик чистому воздуху и простору полей. Там, за окном, ярко светило солнце, а здесь тусклые окна были затканы пылью и паутиной.
А мать ее была бы почти счастлива, если б ей позволили прибрать и вычистить весь дом. Есть насекомые, которые могут жить только в грязи и погибают, если их перенести в другую обстановку. Такова была и миссис Гослинг.
- Я не понимаю, почему вы не хотите оставить меня здесь, - жаловалась она.
- А вот не хотим. И не оставим, - отозвалась Бланш.
- И это гадко с вашей стороны, мамаша, что вы хотите заставить нас умереть с. голоду, - поддержала Милли. - Ведь вы же сами понимаете, что нам придется голодать.
Миссис Гослинг заплакала. Она много слез пролила за этот день.
- Куда же нам идти-то?
- В деревню. Ну, хоть в Харроу.
Для миссис Гослинг было все равно, что в Харроу, что в Тимбукту. Но Милли нашлась:
- Мамаша, да ведь у нас с собой всего четыре бутылки воды. Что же мы будем пить, если останемся в Кильберне?
Миссис Гослинг озабоченно наморщила лоб, припоминая. Нет, речки в Кильберне нигде по близости не было. - Может быть дождик пойдет, - слабо выговорила она.
Бланш повернулась к ней и указала на безоблачное небо.
- Пока пройдет дождь, мы можем умереть от жажды.
Наконец, они убедили ее.
* * *
На другое утро, чуть свет, они двинулись в путь. Бланш выбрала знакомую дорогу и шла по линии трамвая. Чем дальше за город, тем больше попадалось явных следов бегства тех, кто покинул город раньше их. Трупы женщин, уже засохшие, и не зловонные, изредка скелеты, обломки мебели, одежды, ящики и чемоданы, брошенные бежавшими, которые спешили освободить себя от лишнего груза. При виде каждого трупа м-сс Гослинг бледнела и уверяла, что они идут на смерть и лучше уж вернуться, но Бланш, вся бледная, с крепко сжатыми губами, решительно шла дальше, и за нею следовала Милли, не столько из храбрости, сколько потому, что ничего другого ей не оставалось. На спусках, девушки усаживали мать на тележку, чтобы дать ей отдохнуть. Она была плохой ходок.