- Нет, ей нельзя давать идти по такой жаре, - вмешалась миссис Айзаксон. - Втроем мы отлично свезем ее с горы. - И, хотя сама она, видимо, была утомлена, своей тяжестью она добросовестно удерживала тележку во время крутого спуска.
После этого уж, конечно, нельзя было с легким сердцем сказать ей, чтоб она шла своей дорогой. К тому времени, как они прошли через город, пустой и словно вымерший - все женщины в эту пору были, либо сидели по домам, либо работали в саду, и в поле - и вышли на дорогу, ведущую в Марлоу, миссис Айзаксон стала уже равноправным членом их маленькой группы и очень энергичным.
- Когда выйдем за город, надо будет закусить чего-нибудь и выпить молока, - сказала Бланш, взглянув на высокую гору, лежавшую впереди их.
- Да, - скоро-скоро, - подхватила миссис Айзаксон, словно успокаивая, как будто сама она не очень была голодна, но соглашалась, что она заработала себе право на равную с другими долю.
* * *
В былое время каждая из них сочла бы неприличным сидеть и закусывать просто на земле, в тени, и у самых городских ворот Вайкомбского Аббатства. Да и вид у наших путниц был не очень-то приличный. Платье их и обувь износились до дыр; лица и руки были не слишком чисты, особенно у миссис Айзаксон. Но, странно, несмотря на сухость воздуха, они не особенно запылились в пути. По дорогам последние шесть недель почти не ездили, и все они заросли травой. И вся растительность кругом была пышней, и зеленей, и ярче прежнего. Оттого ли, что год уж выдался такой или оттого что зелень изгородей не глушила пыль, они зеленели, как ранней весной, и земля возле них густо заросла травой и цветами. И на фоне этой изумрудной зелени четыре женщины в измятых платьях и выцветших, покрытых пылью шляпах, давно утративших фасон, были так же не у места, как они были бы не у места в древней Греции. Они врезывались диссонансом, портили красоту картины.
Бланш смутно сознавала это.
Они мало говорили за едой; миссис Гослинг пила только молоко, а миссис Айзаксон делала отчаянные усилия, чтобы скрыть свой голод и жадность, светившуюся в ее взгляде и в скрюченных пальцах. Покончив с едой, они улеглись в тени, тоже молча. Казалось, первое же сказанное слово заставит их сняться с места и вновь пуститься в путь.
- А ну ее, эту дурацкую старую шляпку! - вскричала Бланш. - Я больше не хочу носить ее. - Она вынула булавку и швырнула шляпку в канаву.
- Ну, от этого она лучше не сделается, - сказала Милли, но тоже сняла свою шляпу, со вздохом облегчения.
Миссис Айзаксон колебалась. - Все-таки, они защищают от солнца.