* * *
Кладбище кораблей — довольно жуткое место, особенно в сумерках. Однако новый глава речпортовской группировки приехал на встречу один. Он сильно рисковал, но другого варианта у него просто не было. По тряской, из положенных встык железобетонных плит, импровизированной дороге он подъехал как можно ближе к воде. Точнее, к нагромождению гулких корпусов списанных сухогрузов, танкеров, барж, буксиров, речных трамвайчиков и даже полностью раскуроченных «пассажиров». Огромные угловатые тени надвинулись на старые проржавевшие «Жигули», полностью поглотив желтый свет слабеньких фар. Выключив мотор, он неспешно выбрался из машины, осветив салон, повозился под задними сиденьями и достал белый полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет «Кэмел». Он мог найти его и на ощупь, но если за ним кто-то наблюдает, а он наверняка знал, что так и есть, — пусть убедится, что больше в машине никого нет.
Спокойно помахивая желтым верблюдом, Гарик двинулся вдоль берега. Он был в синих спортивных штанах, дутой черной куртке, белых кроссовках и вязаной лыжной шапочке — экипировке своей бурной молодости. Где-то тихо хлюпала вода, пахло ржавым железом, мазутом, сыростью и тиной. И еще опасностью, которая всегда сопутствовала таким делам. Он обошел наполовину выброшенную на песок баржу и оказался в закутке, с трех сторон огороженном от остального мира холодными телами речных судов, а с четвертой — высокой горой песка, намытой в незапамятные времена неизвестно для чего. Место навевало тоску и безотчетный страх. Возможно, здесь еще бродили души пацанов из команды Крокодила, которых они постреляли на большой «стрелке» в девяносто первом.
Полуразрушенные мостки вели к некогда ослепительно белому, а теперь грязно-желтому корпусу некогда трехпалубного «Максима Горького» — лучшего круизного лайнера восьмидесятых. После того, как комфортабельный «пассажир» вошел в несудоходный пролет волжского моста, палуб осталось две — верхнюю срезало, как ножом, вместе с кинозалом, где смотрели кинокомедию «Бриллиантовая рука» двести пятьдесят пассажиров…
Гарик поднялся на борт и прошел в просторный зал бывшего ресторана, который теперь быт переоборудован под жилое помещение: стол, кресла, несколько кроватей, диван, телевизор и ДВД-плеер, даже саморегулирующийся отопительный котел на мазуте, подаваемом из двухсотлитровой бочки на палубе.
Котел быт горячим, но свет не горел, и никаких следов присутствия человека не наблюдалось. Ничего странного — именно этого Гарик и ожидал. Он зажег лампочку, включил телевизор, устроился в глубоком кресле, достал из куртки фляжку и несколько мельхиоровых рюмок, входящих одна в другую, налил коньяку, выпил, снова налил. На экране мелькали женские ноги, на фоне которых безголосый певец горланил какую-то бессмысленную песню.