– Сто-о-ой! – вопил он звонко. – Сто-о-ой!
«Кому это он?» – озадачился Петр, машинально устремляясь следом и постепенно ускоряя шаги, чтобы тоже перейти на бег.
Впереди колыхнулись кусты, затрещали ветви. Между темными стволами замелькала удаляющаяся мужская фигура в рыжей кожанке, и Петр, догадавшись, что видит перед собой того самого паскудника, который натравил на него пса, прибавил прыти, пылая изнутри праведным гневом, а снаружи – раскрасневшимися щеками. Когда он поравнялся с сопящим Романом, тот выпалил на бегу:
– Справа… пых… заходи!.. Упустить… пых… нельзя!
– Забьем… пых… как мамонта! – согласился Петр, выбираясь на вершину холма с помощью рук, приобретших обезьянью хватку и проворство.
– Это он… пых… бабки замылил… пых…
На восклицания у Романа сил не осталось, но и такого прерывистого бормотания хватило, чтобы Петины ноги ускорили возвратно-поступательные движения до максимального предела, отмеренного им природой. Чемоданчик не мог испариться сам по себе, а хозяин овчарки не зря оказался на этом самом месте.
– Кур-р-рва! – заорал Петр с яростью пехотинца, спешащего в рукопашный бой. Учитывая невнятность произношения, клич его запросто мог сойти за знаменитое русское «ура».
Боясь потерять из виду рыжую куртку, он перестал разбирать дорогу, прокладывая просеку сквозь заросли, вклиниваясь между деревьями, сшибая сухостой. Там, где пробежал незнакомец, оставались вывороченные пласты прелой листвы, помогая ориентироваться в чаще.
Вскоре Петр выломился из посадки на простор, неся впереди себя развесистую сухую ветку, придающую ему сходство с легконогим оленем. Сбросив мешающие рога, он завертел головой, выискивая беглеца, а увидел прямоугольную корму красной машины, трусливо портящей воздух шумными выхлопами сизого дымка.
Гр-рым! Гр-р-рым! Машина порывисто тронулась с места, вздрагивая от каждого переключения передач. Владелец загнал ее за кусты, и теперь ему пришлось преодолевать придорожную канаву, что по запарке у него получалось плохо. Когда Петр добежал до машины, она, норовя завалиться на бок, обдала его грязью и теплой бензиновой вонью, продвигаясь вдоль канавы в неустойчивом скособоченном положении. Он прыгнул на живот, ловя руками ускользающий бампер, словно злость могла удесятерить не только его силы, но и вес.
Если бы Петр успел уцепиться за машину, он так и волочился бы за ней якорем, пока не стесался бы до прозрачности. Но пальцы его схватили лишь шлейф дыма, а в следующую секунду «четверка» перевалила через канаву и, истошно вереща шинами, круто развернулась в сторону Курганска, оставив на сером асфальте коричневые ошметки глины и черные следы обугленной резины.