Его ярость была всепоглощающей и мутной, как штормовая волна. Опять его попытались обвести вокруг пальца, опять хотели оставить в дураках, и терпение у Петра лопнуло, как перетянутый стальной трос.
– Стингер?! – бессвязно ревел он, брызгая слюной. – Мафия?.. Пытать меня, значит?!. Убивать?!
Все это время гантель безостановочно поднималась и опускалась, как будто превратилась в часть неуправляемого молотильного агрегата, вышедшего из-под контроля. Вверх-вниз, вверх-вниз. Когда завод постепенно закончился, Петр обнаружил себя стоящим над безжизненно распростертым телом. Блекло-желтые обои вокруг были испещрены красными потеками и кляксами, а по зеркалу медленно скользили вниз розовые комочки, напоминающие слизняков, оставляющих за собой влажные следы.
Опустив взгляд на лежащего, Петр тупо подумал, что теперь никто не определит с уверенностью, какого цвета у него были волосы до… до… в общем, недавно. Что касается лица убитого, то оно отсутствовало. Из блестящего красного месива, там, где у людей находится переносица, торчал острый обломок кости, почему-то белый, как отметил Петр, прежде чем его вывернуло наизнанку.
Извергая один желчный поток за другим, он смотрел сквозь набежавшие слезы на забитого им до смерти человека и не хотел верить, что ничего теперь исправить нельзя, что все останется так, как есть, и что забыть случившееся не удастся никогда.
Распрямлялся он долго и трудно, словно постарел сразу на несколько десятков лет. Бросил еще один взгляд на убитого, посмотрел на свое отражение, усеянное кровавыми брызгами, и только тогда окончательно понял, что проснуться не удастся. Все это было явью.
В мире появился очередной труп и очередной убийца. Минуту назад они должны были поменяться местами, но радости от того, что этого не произошло, не было. И страха тоже не было. Даже гнев куда-то улетучился. Прислушиваясь к своим ощущениям, Петр не обнаружил внутри себя ничего, кроме остатков тошноты. Но она постепенно проходила, а взамен ее не возникало ничего. Осталась только пустота. А еще дикая усталость.
Хотя в карманах у Петра только мелочь осталась, обыскивать труп он не стал, побрезговав прикасаться к телу, испачканному кровью и тошнотворной подливой. Просто отметил про себя, что покойник собирался орудовать самой обычной металлической расческой с длинной заточенной ручкой, а из его кармана вывалилась большая связка разнокалиберных отмычек. «Урка, – холодно заключил Петр. – Так ему и надо. И честным людям хорошо – одним уродом меньше».
Странно, но после этого немного полегчало. Появились силы думать и действовать. Споро, но без лихорадочной спешки он стал готовиться к бегству.