– Кто такие? – спросил Кайт.
– Теперь не разберешь, – хохотнул Тутахашвили. – Они сгорели в своей машине.
– А больше на кладбище никого не было? Я имею в виду, злоумышленников было только трое?
– Наверное.
– Наверное? Это не ответ, Сосо. Кладбище прочесали?
– Вот как раз сейчас и прочесывают, Барри. Говорят, пусто. А могилу нашего общего знакомого обратно закопали.
– Твои люди закопали?
– Зачем мои? – искренне удивился Тутахашвили. – Те, которых потом… Ну, сам понимаешь.
– Дерьмо! – с чувством выругался американец.
– Это ты про кого? – насторожился грузин.
«Про тебя и про жандармерию твою дерьмовую», – подумал Кайт.
– Про ситуацию, – сказал он.
– Ситуация под контролем, – заверил его Тутахашвили с ужасающим акцентом. – Я просто подумал, что тебе будет интересно узнать, что кто-то копается в этой истории. Все началось сразу после появления русского… как его?
– Бондарь.
– Вот, Бондарь. Он что сейчас делает? Почему на свободе? Напрасно ты велел его не трогать, понимаешь. Конечно, этот Бондарь мог быть среди тех, троих, которых уже нет…
«А если он был четвертым?» – пронеслось в мозгу Кайта.
– А если он был четвертым? – Тутахашвили сердито засопел в трубку.
– Мы это выясним, Сосо.
– Как, Барри?
– Есть способ.
– Так поделись с партнером.
«Таракан усатый тебе партнер», – подумал Кайт.
– Секрет фирмы, – сказал он вслух. – Извини, Сосо. Мне сейчас некогда. Созвонимся позже.
Гудки отбоя зачастили в ухе тревожной морзянкой. Но палец Кайта пробежался по писклявым клавишам телефона, и морзянка сменилась длинными заунывными гудками вызова. Вызова, на который никто не спешил отвечать.
36
В номере было темновато и душновато, несмотря на раздвинутые гардины и распахнутую форточку. Открыв балкон, Бондарь склонился над Лиззи. Ее ресницы не трепетали, но она дышала – дышала тяжело и шумно, словно ей снилось, будто она закатывает на гору огромный камень, который вновь и вновь срывается вниз.
Судя по позе, американка почти не шевелилась с того момента, когда погрузилась в беспробудный клофелиновый сон. Не пробудилась она, и когда Бондарь принялся освобождать ее от одежды, бесцеремонно разбрасывая снятые вещи по всей комнате. Оставив Лиззи в чем мать родила, он разделся и сам, стоя на сквозняке. Холодный воздух, проникающий сквозь балконную дверь, должен был уравнять температуру двух обнаженных тел, мужского и женского. Ведь Бондарь провел всю ночь на улице, а Лиззи – тепло одетая и под одеялом. Нельзя было позволить ей почувствовать разницу.
Едва Бондарь успел вложить в безжизненную ладонь американки пустую винную бутылку, ожил телефон, пристегнутый к поясу ее джинсов. В окошке дисплея высветился незнакомый номер, но не составляло труда догадаться, кто именно звонит спозаранку и зачем. ЦРУ желало выяснить, чем занимается стажерша и как прошла ее первая ночь в постели с русским шпионом. Что ж, не будем разочаровывать мистера Кайта, ухмыльнулся Бондарь, валясь на кровать с мобильником в руке.