Весной, когда в городе полностью сошел снег и на газонах пробилась новая трава, я взял у начальства десять дней отгула, сложил в рюкзак минимум принадлежностей для полевой жизни и отправился на знакомую электричку.
Электричка прибывала на конечную станцию в третьем часу дня. Нужный мне поезд – я это помнил точно – отходил в половине шестого. Конечно, за зиму расписание могло измениться, но я не думал, что изменения могут быть слишком глобальными. В конце концов, если даже поезд перенесли совсем на утро – что я, ночь на вокзале не просижу?
Я ощущал в себе нечто, похожее на дрожь в ожидании встречи… нет, не с любимой, но с девушкой, к которой когда-то был неравнодушен и теперь неосознанно ожидаешь чего-то – возможно, повторения того старого чувства.
Вокзальчик, куда я прибыл спустя три часа, был забит народом. Одетые совсем по-зимнему – в пальто, шали и пуховые платки – необъятных размеров тетки отнюдь не цыганского вида мотались из конца в конец зала ожидания, перетаскивая за собой объемистые груды сумок и выводки горластых чумазых детей. Я протиснулся сквозь толпу к кассе и стал изучать висящее рядом расписание местных поездов, отыскивая среди них свой.
Поезда не было.
Я еще раз пробежал расписание снизу вверх и сверху вниз, благо оно было достаточно коротким. Мой поезд в нем отсутствовал.
Пробиться к окошечку кассы, чтобы задать вопрос кассиру, оказалось совершенно невозможно. Я в отчаянии огляделся, предчувствуя, что придется пристраиваться в самый хвост гигантской очереди, но тут заметил в другом конце зала окошечко под вывеской «справочная». В окошечке горел свет – значит, там должен кто-то быть.
После десятиминутного ожидания мои мучения увенчались успехом – справочная дама изволила появиться, на ходу довершая разговор с кем-то, невидимым из-за боковой занавески.
– Отменили этот поезд, – бросила она равнодушно. – Еще прошлым октябрем. Из-за нерентабельности, – последнее слово она выговорила с каким-то непонятным удовлетворением. – Все равно этой веткой почти никто не ездит.
Я вспомнил битком набитый вагон на последних тридцати– сорока километрах и позволил себе усомниться – про себя, поскольку справочная дама задернула шторку и выключила свет.
До обратной ночной электрички оставалось еще часов пять. Делать было абсолютно нечего, поэтому, оставив рюкзак в камере хранения, я пошел бродить по задворкам станции. Вот и дальняя, почти заброшенная платформа, к которой подвез меня тогда поезд из волшебной страны. Я спрыгнул на рельсы и задумчиво пошел по шпалам вдоль путей – мимо стрелок, пустых товарных вагонов, сараев, почерневших от времени и дождей, и корявых станционных заборов. Постепенно улица справа кончилась, началось бурое после зимы поле, плавно поднимающееся в гору. «Моя» железнодорожная ветка отделилась от основной массы путей и сейчас, резко заворачивая вправо, уходила в выемку под склоном. Уже начинало темнеть, и ностальгическое путешествие по шпалам выглядело довольно глупо. Ну, заберусь я по этой ветке на несколько километров в лес, а потом придется возвращаться обратно по темноте, да к тому же поторапливаться, чтобы не опоздать на вечернюю электричку…