«Скорей бы уж конец, – тоскливо подумал Рыбкин. Вслед за этой мыслью мгновенно всплыла следующая: – Для кое-кого конец уже настал, причем полный. И одежда этих несчастных пропиталась вовсе не потом, а кровью. Так что не трясись как овечий хвост, капитан Рыбкин. Держись с достоинством, капитан Рыбкин. Ведь не съест же тебя Молотов, в конце концов».
Всмотревшись в цифры, пляшущие на экране, он проглотил слюну и осторожно произнес:
– Товарищ генерал, до начала акции секунд двадцать всего осталось. Звук прибавить?
– Останови изображение, – ворчливо распорядился Молотов. – Покажи точку взрыва.
– Примерно здесь грохнет. – Рыбкин привстал со стула, чтобы коснуться пальцем экрана. – Но лица присутствующих разглядеть невозможно. Идентифицировать людей, находившихся в эпицентре, не удалось даже при компьютерной обработке.
– Почему?
– В зале темно, видите? Обратите внимание: прожектора только сцену освещают.
– Кто производил съемку? – В генеральском голосе прозвучала досада обманутого в своих ожиданиях профессионала.
– Насколько мне известно, один московский клипмейкер.
– Клип… кто?
– Мейкер.
– А если членораздельно?
Рыбкин провел свободной рукой по мокрому лбу и поспешил поправиться:
– Создатель музыкальных видеороликов, значит. Кинорежиссер. Ему постоянно подобные съемки заказывают.
– Ну и зря, – раздраженно заключил Молотов. – Хреновый он режиссер, никудышный. Какой идиот с такого расстояния снимает, да еще в статичном положении? Ведь в клипах все скакать и мелькать должно: туда-сюда, туда-сюда, как бычьи яйца. Или я ошибаюсь?
– Вы совершенно правы, – согласился Рыбкин, покашливая в кулак. – Но крупные планы отдельно отсняты, их потом смонтировать собирались. Показать?
– Кого? – насторожился Молотов.
– Отснятые материалы, – пролепетал Рыбкин, начавший понимать, что сморозил большую глупость.
– Про мазерфакеров этих? – зловеще поинтересовался Молотов.
– Мазерсакеров, товарищ генерал.
Уточнение оказалось совсем уж неуместным. Молчание длилось так долго, что рубаха на несчастном капитане превратилась в какую-то мокрую тряпку, хоть выжимай.
– Извините, товарищ генерал, – сдавленно произнес он. Спине было холодно. Ушам – горячо. Над головой незримо витал призрак железного рыцаря революции, почему-то с кавалерийской шашкой в руке.
Прошла минута, другая.
– Ты, капитан, говори да не заговаривайся, – отчеканил Молотов, сверля подчиненного не сулящим ничего хорошего взглядом. – То у тебя шапочки какие-то, то иллюзии, то факеры-сакеры недоделанные… Отвечать на вопросы начальства следует по существу, коротко и ясно. Как поняли меня, товарищ капитан?