– Марина! – прошептал я, теребя ее за плечо. – Просыпайся.
– А? Что?
– Там кто-то ходит.
Прокравшись к двери голышом, она приоткрыла ее, прислушалась и обернулась ко мне с успокаивающей улыбкой:
– Все в порядке. Это Верунчик.
– Что еще за Верунчик?
– Ну, Верка. Малолетняя стерва, Мишина младшая сестра. Когда цапается с родителями, живет здесь. А цапается она регулярно, со всеми. Характер – не приведи господь.
– И как ты ей меня представишь? – полюбопытствовал я.
– Не ее собачье дело, с кем я сплю, – отрезала Марина. – Я в монашки не записывалась. Ест, пьет за мой счет. Не нравится – пусть проваливает на все четыре стороны, скатертью дорога!.. Ой!
Восклицание было вызвано бесшумным появлением здоровенного мраморного дога, который, протиснувшись в приоткрытую дверь, вторгся на нашу территорию.
– Верка! – возмущенно завопила Марина. – Опять ты его притащила?!
Дог глухо заворчал, давая понять, что не собирается мириться с повышенными интонациями и оскорблениями в свой собачий адрес. Когда Марина потянулась за халатом, он грозно рявкнул и шагнул к ней, вынуждая ее оставаться на месте и сохранять неподвижность. А когда пошевелился я, налитые кровью глаза дога устремились на меня. Он весь так и вибрировал от едва сдерживаемой злобы. Живой рокочущий двигатель, работающий на лютой ненависти ко всем двуногим, за исключением своей хозяйки.
Она явилась следом за Джерри и, включив свет, стала молча изучать обстановку: смятую постель, голую родственницу, меня, напялившего халат ее покойного брата. Я, в свою очередь, разглядывал ее. Уменьшительное имя Верунчик абсолютно не подходило юной особе со вздыбленными волосами трехцветной окраски и лицом, размалеванным, как у индейца, вышедшего на тропу войны. Высокой, худой, голенастой Верке очень шло определение «малолетняя стерва», данное ей Мариной. Глаза у нее были водянистые, абсолютно пустые, как у наркоманки со стажем. Впрочем, Веркины глаза начали оживляться по мере того, как она присматривалась ко мне. Казалось, она где-то видела меня раньше и теперь удивлялась неожиданной встрече.
– Убери пса, Верка! – сказала Марина.
– Перебьешься! – нахально заявила малолетняя стерва, после чего обратилась к своему пятнистому кобелю: – Чужие! Стеречь!
Вывалив красный язык, пес приблизился к Марине и выжидательно уставился на нее, выискивая в ее поведении малейшие признаки неповиновения. Он был обращен ко мне поджарым задом, демонстрируя свой хлыстообразный хвост и почти бычьи яйца, но проскользнуть мимо него незамеченным нечего было даже пытаться.
– Послушай, девочка, – сказал я примирительным тоном, – угомони свое страшилище и давай поговорим спокойно. Нехорошо врываться в чужую квартиру и угрожать хозяевам.