В меня оружием никто не тыкал – слишком длинной была дорога, по которой пришлось бы мне бежать со скованными руками, слишком большие сугробы намело вдоль шоссе, чтобы можно было добраться до посадки раньше пуль, выпущенных мне вслед.
– Я спрашиваю: привезли? – Воропайло возвысил голос, нечаянно сбившись на петушиный фальцет.
– Тут она, – ответил мужчина в пальто, выдохнув в темноту облачко пара, засеребрившегося в лунном свете.
– Где? – не унимался Воропайло. – Я хочу ее видеть!
– В тачке сидит, – сказал второй араратский гонец и клацнул зубами.
Морозец таки достал его под щегольским френчем, и лично мне это принесло маленькое злорадное удовлетворение.
– Пусть выйдет! – крикнул Воропайло.
Немного поколебавшись, парламентеры открыли заднюю дверцу и галантно помогли выбраться наружу женщине, в которой я не сразу узнал Светку. Цветом лица она была точь-в-точь луна, разве что только не светилась во мраке. Никогда не думал, что живой человек может быть бледным до такой степени. А еще я обратил внимание на то, что Светку слегка пошатывает из стороны в сторону, поэтому один из парламентеров придерживает ее за плечи, укрытые шубкой. Когда я заметил, что шубка просто наброшена на пленницу, а не надета, как полагается, мне это почему-то сильно не понравилось. Я еще не понимал, что именно, но что-то было не так.
Воропайло тоже насторожился. Вглядываясь в Светку, он спросил вибрирующим голосом:
– Ты в порядке?
Она молча подняла бледнющее лицо, на котором чернели только провалы глаз, а плотно сжатые губы были почти неразличимы на расстоянии. Тот мужчина, который полуобнимал Светку, не забывая целиться в Воропайло из пистолета, что-то шепнул ей на ухо, и она с видимым трудом открыла рот, чтобы тихо сказать:
– Я в порядке, Паша.
Он ей не поверил, как, впрочем, и я, а потому пожелал уточнить:
– Точно?
В морозном воздухе его голос звучал так громко, словно он обращался к Светке через милицейский мегафон. Она не могла не услышать вопроса, но промолчала, снова опустив голову. Создавалось впечатление, что все оставшиеся силы она истратила на одну-единственную фразу.
– Пусть идет сюда! – крикнул Воропайло двум темным фигурам.
Они синхронно покачали головами, а потом легко одетый парламентер выдвинул встречное условие:
– Сначала отдавай его, – он указал на меня подбородком. – Твою жену оставим на дороге, потом заберешь.
Не выпуская из виду обоих мужчин, Воропайло, не глядя на меня, процедил сквозь зубы:
– Иди! – а после короткой паузы добавил уже почти просительным тоном: – Иди, Игорь.
– Счастливо оставаться, – сказал я и шагнул вперед.