И ни черта тут не поделать.
Всякий раз, когда я осознаю это, мне хочется от бессилия выть и кусать собственные кулаки. Или палить направо-налево… да не из либерального шок-гана, а из боевого лазера модели “соренсен”… разя без разбора и чистых, и нечистых. При этом есть хорошая вероятность, что нечистым перепадет больше…
Ну зачем я здесь торчу как пугало?!
…Избавление приходит внезапно и как бы само собой.
На плоской карте Гигаполиса разгорается еще один, совершенно новый костерок вишневого цвета. По рядам комиссаров-криминалистов прокатывается шум. Шеф обрывает себя на полуслове и удивленно вскидывает брови. В наступившей за этим глухой тишине он исследует карту, между тем как шея его наливается кровью, и галстук консервативного бурого цвета полностью с ней сливается.
(А ведь было у меня подозрение, что карта эта — лишь бутафория, обманка для вящего впечатления гостей. Но нет, оказывается: все огоньки на ней — чистая, неприглядная правда!)
— Some problems? — предупредительно спрашивает доктор Брустер.
— No, nothing[5], — немедленно откликается Китаев, обнажая тем самым еще одну, прежде для меня неведомую, грань своей эрудиции.
Это шанс, и я должен его использовать. (Позже выяснится: лучше бы я не рыпался!)
Приподнимаюсь из своего кресла и делаю недвусмысленный жест — мол, сейчас выйду и разберусь. Шеф бровями выдает мне добро.
В коридоре извлекаю из внутреннего кармана гнучую пластинку фонор-карты.
— Дежурный, здесь комиссар Сполох. Что там у вас приключилось?
Физиономия дежурного, размером с ноготь моего большого пальца, выглядит апатично, голос профессионально обесцвечен:
— Убийство в Болоте. Частный ресторан “Инникса”. Какой-то постоялец грохнул трассера.
— Кто убит?
— Старший инспектор Гафиев.
Гафиев… Помню такого. Крупный и, кажется, не особенно глупый для трассера татарин, моих примерно лет. Как же он так неловко подставился?
— Дальше.
— Его напарник применил шок-ган, но неудачно. Преступник мертв.
— Фамилия преступника?
— Неизвестно. Вообще там много интересного… если верить второму трассеру.
Вот я и начинаю сожалеть, что покинул уютное кресло в конференц-зале, где при небольшом ухищрении можно было бы даже и подремать. Убийство трассера — чересчур крупная неприятность, чтобы можно было так просто от нее отвертеться. Особенно тому, кто влез в эту лужу первым. А я, словно камикадзе, уже спалил за собой все мосты.
— Ладно, отбой.
Не сходя с места вызываю Ерголина. Старик, как обычно, в своей конуре, подле компьютера. Выглядит усталым, но все же не таким усталым, как я, который моложе его на добрых полтора десятка лет. Неужели байки про так называемую “старую закалку” — чистая правда?!