— …С господина Пантелеева показания.
— Свидетельские показания, — поправляет адвокат.
Я стягиваю очки и, чтобы они видели, пару раз глуповато хлопаю глазами. Приоткрываю рот.
— Ага, — роняю наконец. — А вы кто?
Адвокат горделиво ерзает задницей по креслу.
— Василий Мартынович Ихоев, член городской коллегии адвокатов, к вашим услугам, сударыня. А господин Пантелеев — мой клиент.
— Ага, — повторяю я. — А у вас есть личная карточка?
— Разумеется! — Адвокат опускает два пальчика в нагрудный карман и с некоторым неудовольствием извлекает их пустыми. — Впрочем, отложим формальности, — быстро находится он.
Тунгус наблюдает за происходящим с царственным безразличием. Что же до бодигардов, то они по-прежнему борются с желанием вышвырнуть меня в любое достаточное по размерам отверстие, например- в форточку.
Надувая бледные щеки и сопя, добываю из сумочки видеокордер и кладу его на колени. Адвокат морщится, но для протеста у него нет ни малейших оснований. Тунгус морщится еще горше. Он не любит видеокордеров, особенно наших.
— Место пребывания — частный ресторан “Инникса”, улица Травкина, округ Старый Город, — диктую я. — Пятнадцатое сентября, четырнадцать часов двадцать семь минут. Свидетельские показания Пантелеева Сергея Андреевича, владельца ресторана, снимает инспектор-криминалист центрального отделения ДЕПО Флавицкая. Показания даются в присутствии лица, именующего себя… как его, гос-споди… “член коллегии адвокатов Василий Мартынович Ихоев”, личная карточка не предъявлена, а также…
— Постойте! — негодующе вопит адвокат. Я нажимаю на “стоп-кадр”.
— Эти люди здесь совершенно лишние! — указывает Ихоев на бодигардов.
Те с искренним недоумением оборачиваются к хозяину. Так могли бы поворачиваться к “Ивану Бели-кому” Спасская и, скажем, Кутафья башни… Тунгус, опустив желтые веки, коротко кивает. Башни воздвигаются надо мной и бесшумно перемещаются на несколько метров в сторонку.
— Далее, — духарится Ихоев. — Надеюсь, вы озаботились переводчиком с эвенкийского языка?
— Это зачем? — Теперь мой черед изумляться.
— А затем, что мой клиент является гражданином суверенной Эвенкии и, следовательно, может отвечать лишь на вопросы, заданные на его родном языке.
— Вы хотите сказать, что он не владеет русским?.. — невинно спрашиваю я.
Капкан сработан топорно, и адвокат в него не идет.
— Владеет, — кивает он. — Но! Что значит — владеть? Лишь в той мере, которая необходима для обслуживания посетителей и взаимоотношений с властями. Мыслит же мой клиент на родном языке. И, согласитесь, ему будет нелегко вникать в смысл ваших непростых, иногда таящих подтекст и следственные уловки вопросов, заданных на чуждом его образу мышления языке. Я усматриваю здесь нарушение неотъемлемых прав личности на защиту и, если угодно, дискриминацию…