– Какой «мешать», слушай! – возмутился Ваха. – Мы с Ильясом подождем в сторонке на этой безлюдной Москворецкой набережной, вот и все. Сергей на нас даже не обратит внимания. Мы ведь давно не виделись, – напомнил он.
– С тех пор все мы ах как сильно изменились, – подтвердил Ильяс. – Такие все неузнаваемые стали, что просто ужас.
Казалось, он находится в глубоком ступоре. Его расширившиеся зрачки были прикованы к Ритиной футболке, под которой отчетливо проступили напрягшиеся соски. Она ведь сильно волновалась, хотя не подавала виду, а в таких случаях ее соски разбухали до размера двух крупных фасолин. Переборов желание скрестить руки на груди, девушка через силу удостоила обоих чеченцев улыбкой и подмигнула накрашенным глазом:
– Тогда до встречи, мальчики! Мне пора.
– Э… – протестующе открыл рот Ильяс.
– До свидания, Ритуля, – не дал ему договорить Ваха. – Ты хорошая девушка, очень умная и очень симпатичная.
– Чтоб ты и твой род были счастливы! – крикнул увлекаемый прочь Ильяс.
В первую очередь он, конечно, осчастливил бы лично Риту, а уж потом бы взялся за всех остальных, исключая разве что самых дряхлых, не подходящих Ильясу по возрасту. А вот пол партнеров не имел для чеченца особого значения, потому что всех их он предпочитал ставить в одну и ту же позу, стремясь не столько удовлетвориться, сколько самоутвердиться.
Возможно, родные Ильяса, его друзья или просто земляки могли бы порассказать об этом парне немало хорошего. Что касается русских, то не было ни одного такого, кто захотел бы помянуть его добрым словом. Даже после его смерти.