– Аппендицит, – тихо прокомментировал Дружинцев. – Как у моей супруги.
– Видим, что не бандитский нож, – буркнул Швец.
– Главное, что целлюлита не наблюдается, – подвел черту Молотов. – Ни малейших признаков цитрусовой заразы.
– Апельсиновой…
Валуев произнес это одними губами, но, на свою беду, был услышан. Смерив его тяжелым взглядом, Молотов снова посмотрел на экран.
Ему определенно нравилось то, что он видел перед собой. Солнечные блики и густые тени придавали загорелому телу Токаревой объем и контрастную колоритность. Не худая и не полная, она не подозревала о том, что ее фотографируют, и не позировала, отчего осанка ее была преисполнена непринужденной грации. Мокрые волосы Токаревой сверкали на солнце, как смоль, прозрачная голубизна затененных глаз ассоциировалась с какими-то драгоценными камнями, название которых Молотов никак не мог выудить из необъятных архивов памяти. Не изумруды, не топазы и уж, конечно, не рубины, однозначно. Но тогда что? Как называются эти проклятые камни?
Алмазы – пришло на ум. Ничего общего с алмазами глаза Токаревой не имели, однако удивляться подобной ассоциации не приходилось. Уже давно мозг Молотова был занят мыслями о сокровищах, вывезенных из России, и способах их возвращения на историческую родину. Исполнить эту миссию предстояло Татьяне Токаревой, после чего ее…
Гоня от себя неприятные мысли, Молотов скользнул взглядом по желтому, в черную полоску купальнику. «Расцветка осиная, да и талия, гм, вполне, – решил он. – Живот не плоский, как доска, а выпуклый, причем в меру. Ноги чуточку коротковаты, но это, наверное, потому, что она босиком, а не на высоких каблуках. Все без обмана. Женщина, как она есть. Такая хорошо смотрится и в строгом деловом костюме, и в открытом купальнике, и в наряде восточной танцовщицы. Тьфу ты, прости господи! О чем я думаю, старый охальник? Не для танцев живота сотрудницу подбираем. Не шуры-муры с ней разводить. Обречена Татьяна Токарева. Используем ее и ликвидируем за ненадобностью. Наша служба и опасна и трудна».
– Меня смущает цвет глаз, – молвил Молотов. – Слишком яркие. Как в том стихотворении… Твои глаза, м-м, сапфира два, два голубых, м-м, сапфира… – Заметив быстрые полуулыбки, которыми обменялись подчиненные, Молотов постучал кулаком по столу. – Попрошу не отвлекаться. Мы с вами не на вечере поэзии находимся, понимаешь, а на рабочем совещании. Вопрос серьезный. Если мне не изменяет память, у Катерины Шарко глаза были серо-голубые, а мы имеем почти что синие. Не порекомендовать ли Токаревой ношение контактных линз?