И, наконец, самое удивительное событие. Во время смены, в которой работал и Скоков, чуть было не случилась серьезнейшая авария. При транспортировке разливочного ковша, полного расплавленного металла, произошел обрыв троса, ковш наклонился, и металл едва не залил разливочную площадку и всех, кто на ней находился. Все могло быть значительно хуже, если бы ковш опрокинулся. Ничего подобного давным-давно не случалось. Тросы проверяли буквально за неделю до аварии. Все три случая произошли в течение месяца, и первый случился как раз в то время, когда, по предположению Севастьянова, к Скокову попала таинственная монета. Однако…
Однако не случайности ли это? Зачем, скажем, Скокову уничтожать Фофанова? Как будто ничего плохого тот ему не сделал. Шли по улице, разговаривали… Потом этот малый, решивший показать свою удаль и сразиться с быком. Опять же, какое отношение к этому имеет Скоков? И, наконец, обрыв троса… Если аварию устроил Скоков, то, опять же, для чего? Возможно, все эти события произошли помимо его воли? Ну скажем, Скоков по какой-то причине вышел из себя… Выброс психической энергии… Однако это всего лишь догадки. Необходимо узнать две вещи. Действительно ли монета у Скокова? И, главное, обладает ли она теми свойствами, которые ей приписываются? И еще. Неплохо бы выяснить: как она попала в Соцгород?
«Вот я и разбогател», – мысленно в который уж раз повторял Скок. Он до сих пор пребывал в чрезвычайном возбуждении. Перед глазами стояла картина недавнего налета: пустынная улица, залитая ярчайшим солнцем, белое лицо и выкаченные глаза пожилого мужчины, кассирша, застывшая как соляной столб. Выстрел…
Скок стоял поодаль от печи и созерцал огненные языки, вырывавшиеся из ее жерла. Мысли его были далеко.
«Сколько денег я хапнул? – размышлял он. – Тысяч сто, сто пятьдесят… А может, двести? Нужно обязательно пересчитать». Ну ладно, пересчитает… И что потом? В этом-то и есть главная закавыка. Прогулять? Так поступило бы большинство его знакомых. В кабаках порезвиться… Поехать в Сочи… «У моря Черного, где ночи томные, вас ждет любовь», – возникли в голове строчки полузабытой песенки. Скок представил огромный зал, полный жующих и выпивающих людей. Пахнет вкусной едой, хорошим табаком и дорогими духами. Столик, за которым он сидит, уставлен бутылками с пестрыми этикетками. Тут же – икра, осетрина… Еще чего? Фантазии явно не хватало. Он был в классном ресторане всего два раза в жизни: один раз – в Москве, а другой – на юге, и воспоминаний явно не хватало. Тем более что оба раза он почти сразу напился, и все вокруг было вроде как в тумане. Музыка, конечно же… Цыгане или джаз. Сунул лабухам червонец, а в ответ: «Эту песню мы посвящаем нашему гостю Юрию Скокову, прибывшему к нам с далекого Урала». И вот уже несется над гомонящим залом, над головами жрущей, пьющей и ничего иного, кроме собственного бормотания, не слышащей публики: «Здесь под небом чужим я как гость нежеланный, слышу крик журавлей, улетающих вдаль…» И никому нет дела. Только вор выронит из глаз одинокую слезу, вздохнет угрюмо и опрокинет в себя разом фужер водки. Эх, забыть бы, забыть!..