– Ничего штучка, – сообщил на перемене Вова, возвращая монету девочке.
Она польщенно улыбнулась.
– Может, сменяем? – продолжил Вова.
– Нет, – категорически отвергла предложение мальчика Наташа.
– Ты же еще не знаешь, на что.
– Да хоть на что. Она мне нравится. Носить буду на шнурке.
– В школе не поносишь. Не разрешат.
– На улице тогда. Скоро лето, каникулы…
– Отберут, – веско произнес Вова.
– Не отберут.
– Вот увидишь. И потом, что это за мода на шее монеты носить? Жаба правильно сказала: ты же не собака.
– При чем тут собака. Монета красивая…
– Не спорю, красивая. Но ты же не знаешь, что я за нее предложу.
– Ну что?
– А что ты хочешь?
– Куклу!
– Какую куклу?
– Чтобы у нее глаза закрывались.
– Ты разве маленькая? Куклу тебе… Нужно смотреть на жизнь более прагматично.
– Чего-чего?
– Прагматично… Практически, другими словами. Не мечтать о всякой чепухе, наподобие дурацкой куклы, а стремиться к чему-то необходимому в жизни. Нужному!
– А собаку можно?
– Какую собаку?
– Щенка немецкой овчарки.
– С ума сошла! А родители тебе разрешат держать собаку?
– Не знаю. Наверное, нет.
– Вот видишь. И потом, щенок очень дорогой, а монета твоя дырявая.
– Пускай дырявая. Ведь тебе она нужна.
– Мало ли… Все имеет свою цену. Щенок, надо думать, рублей двадцать стоит. И тебя вместе с ним из дома выгонят.
– Не выгонят!
– Ты сначала узнай: выгонят или не выгонят.
– Ну хорошо. Не нужно собаку. А что же ты предложишь?
– Давай так. Приходи завтра в школу пораньше. Сядем в классе и, пока никого нет, поменяемся.
На том они и порешили.
Весь вечер Наташа вертела монету перед глазами. Она разглядывала ее, нюхала и даже облизывала. Монета ничем не пахла, а на вкус еле заметно отдавала кислотой. Дошло до того, что Наташа закрылась в ванной, разделась догола и нацепила цацку. Ничего не произошло. Едва наметившиеся грудки больше почему-то не стали. В конце концов монета ей надоела.
«Что, интересно, Пушкарев за нее предложит? – размышляла девочка. – Дрянь какую-нибудь, наверное… Вот если бы…» В том, что Наташа подразумевала под «если бы», она и себе самой признаться стеснялась.
На следующее утро она пришла в школу очень рано. По коридорам с сонными лицами болтались редкие ученики. Наташа осторожно, словно собиралась сделать что-то неприличное, прокралась в класс, села на последнюю парту и стала ждать.
Прошло совсем немного времени, дверь скрипнула, и на пороге возник Пушкарев. Увидев ждущую Наташу, он подбежал к парте, уселся рядом, повернув к ней раскрасневшееся лицо (похоже, он бежал), и спросил:
– Принесла?
– Само собой, – отозвалась девочка и достала из портфеля заветный кругляш.