Он прерывисто вздохнул. А вдруг он глянет сегодня отцу в глаза и заржехает? Ну уж нет!..
Так он оказался на реке. Чуть позже выяснилось: отправился он сюда не зря. Сначала хотел просто время потянуть до встречи с отцом. А потом…
Было на реке — как всегда в эту пору. Вода зеркально-гладкая, легкий туманчик быстро скользил по ней и, натыкаясь на берег, мгновенно таял среди прибрежной травы, мокрой от росы. Синие лепестки цикория, собранные в щепотку, спали еще. Стрекозы тоже ждали своей минуты на концах осоки. Но мошкара уже толпилась кое-где, и ласточки с резким писком вдруг атаковали остров из поднебесья, скользнув мгновенным отражением в реке. А у густерок жизнь кипела вовсю. Да и спят ли рыбы вообще? Рыжик отломил кусочек дерна, бросил в воду. Тут же вокруг него образовалось кольцо из густеры, бока рыбок так и заискрились сквозь тусклую воду. Дерн тонул, и рыбки погружались за ним, пропали из виду, но вскоре разом всплыли, проводив дерн до дна, засновали в поисках остатков.
Живая вода, какое это чудо! Сидеть бы и смотреть на нее хоть день, хоть целую жизнь. Плавно скользит она в берегах, по движущейся воде величаво скользит отражение тоже движущегося неба, и в голове вдруг тоже что-то поплывет — образы какие-то, несформулированные очень важные мысли, смутные догадки о прошедшем, грезы будущего и еще что-то потаенное, совершенно неуловимое, как последние призрачные волокна тумана, сдуваемые с речной поверхности усиливающимся движением воздуха. Все это идет, волна за волной, неуловимой чередой, как цветные тени на воде, не только в голове, но во всем теле, в таких сферах его, до которых пока еще никакие врачи не добрались. А говорят, природа бездушна. Еще как душевна! Лишь отыщи то место на земле, где она соизволит милостиво чуть-чуть приоткрыться тебе, замри тут — и смотри, и слушай себя.
Рыжик сел под кустом, скукожился, экономя тепло, мелкая дрожь пробирала его. Солнце вставало над горой. Городское стадо поднималось навстречу солнцу пологими тропками, пробитыми в теле горы десятками коровьих поколений. Отсюда было оно как стадо букашек, как пригоршня еле движущихся пятнышек неопределенного цвета, высыпанных на буро-зеленое тело горы. За спиной Рыжика на тополях гвалдели грачи. Там, в их вышине, вовсю уже сияло солнце. Вдруг его теплый луч достиг и берега. Сначала это был просто свет, упавший на лицо Рыжика, но в следующее мгновенье свет стал теплом, погладил его взъерошенные выгоревшие волосы и принялся за главное свое занятие на Земле — греть всех, кто под него попал: Рыжика, кустик цикория на берегу, воду, ланцет осоки со стрекозой… Стрекоза отогрелась быстрее всех. Вот дрогнули ее слюдяные крылышки, она поползла еще выше, на самый заостренный верх осоки, рванулась в воздух, неподвижно повисла над своим отражением, обтекаемым водой, метнулась вправо, снова повисла…