— Стой! Кто идет?
Мальчишеский голос раздался радом, из скопления молодых елочек, тесно притулившихся друг к другу. Елочки молодые, пушистые. Не они ли такие прыткие, не им ли принадлежит этот звонкий голосок?
— Старший лейтенант Семушкин к майору Рощину! — ответил Иван Захарович и остановился.
Из ельника вышел боец. Был он невысок ростом, в руках держал трофейный с рожком автомат. Лицо открытое, светлое. Стрижен наголо, но волосы уже успели подрасти. Длинная, не по росту, шинель.
— Кру-гом! — приказал боец, направляя ствол автомата в Семушкина. — Руки за голову!
Часовой свистнул. Послышались шаги. К Семушкину подошел боец постарше, но тоже с немецким автоматом в руках. Он заинтересованно разглядывал незнакомого командира в новенькой, с иголочки, форме. Удивления не скрывал. Боец, казалось, спрашивал: откуда, мол, вы, товарищ старший лейтенант Госбезопасности, раньше вас встречать не приходилось.
— К майору Рощину, — сказал Семушкин, не сомневаясь в том, что его слова послужат надежным пропуском, что в этом лесу и находится та группа, которую послали на поиск штаба армии.
— Там они, — махнул рукой боец, но идти приказал впереди себя.
По дороге их остановил еще один часовой. Посты были сдублированы, в самом этом факте чувствовался порядок. Вот только часовые десантниками не были. Нельзя было отнести к десантникам и тех, кого повстречал Семушкин, следуя к землянке командира. Их было слишком много для десантной группы. Одни — чистили оружие, другие — сооружали землянки. Под большой елью топилась полевая кухня. Возле нее хлопотал настоящий, в белом колпаке, повар. Кухня топилась сухими дровами почти бездымно.
Семушкин встретился с Рощиным. На выполнение первой части задания ушло около двух суток.
Рассказ майора Рощина
20.10.41 г.
«…Не знаю, с чего начать… Ошибку допустили с первых шагов. Не следовало прыгать на ночной лес. С моим мнением, однако, не посчитались. Руководство исходило из предположения, что вся территория контролируется противником. Предположение в корне неверное. Гитлеровцы в те дни осуществили прорыв, тогда им удалось взять под контроль только дороги. Я должен был отстоять свою точку зрения, но я этого не сделал. В результате мы чуть было не растерялись. В районе десантирования, вопреки прогнозам, поднялся ветер. Группу раскидало так, что собрались мы с рассветом. Собрались не одни, так как прыгнули на головы бойцов выходящего из окружения батальона. Хорошо, не постреляли друг друга, могло произойти и такое. Наконец нам было приказано избегать огневых контактов с противником, но и этот приказ не был выполнен. Мы едва собрались, не успели развернуть рацию, когда дозорные батальона обнаружили немецких автоматчиков, прочесывающих лес. Уходить было поздно. У нас оставалось времени только на то, чтобы изготовиться к бою. Мы не могли бросить батальон. Впрочем, какой там батальон. Старший лейтенант Мухин единственный из оставшихся в живых командиров. С ним восемьдесят четыре измотанных до предела бойца, знамя полка, документы штаба. Боезапас на исходе. У бойцов нашей группы — автоматическое оружие, полный боекомплект. У нас два снайпера. Все бойцы группы в хорошем физическом состоянии. Каково было уйти? Разумно ли было уходить? Гитлеровцы, уничтожив батальон, в покое нас не оставили бы. Все это заставило меня принять общее командование. Мы устроили засаду.