— Аделина? – раздался голос Мэй из-за двери.
— Что, м…матушка? – Одному Богу известно, как трудно было звать кого-либо этим словом.
— Я сказала Бену, что ты едешь с ним. Он оседлал для тебя Джесси. Поторопись, дорогая, не заставляй его ждать.
— После вчерашнего, это было бы последним, что бы я стала делать…
— Молодец, моя девочка.
Охваченное ужасом сердце тяжело стучало в груди, пока Адди переодевалась и закалывала волосы. Мысли, о том, как избежать встречи с Беном, вихрем проносились в голове, но ни одна из них не помогала найти правдоподобную причину для отказа от встречи. Внезапно она спросила саму себя, а чего именно она так боится? Он не посмеет сделать ей ничего плохого, ведь сейчас день, и тем более, всем известно, куда они направляются. Бен всегда был трусом. Если он хотел навредить кому-либо, то всегда шел и ябедничал. Порыв ненависти придал Адди сил. Она должна через это пройти. Пройти и выжить, несмотря на то, что может произойти. Тем более что настоящей опасности нет. Если история идет тем же чередом, что и раньше, то Бен намеревается убить Рассела, но не ее…
Адди с некоторым усилием протолкнула одну ногу в кожаный ботинок, затем другую во второй. Когда она пошевелила пальцами и провернулась на носках, то с удивлением обнаружила, что обувь пришлась впору. Идеально, по-другому не скажешь. Как такое возможно, если ни у кого на земле нет полностью одинаковых стоп? А у этих ботинок даже подошва потерта в тех же самых местах, что и всегда у Адди, а мягкая кожа идеально облегает каждый изгиб ее ноги. Адди подошла к зеркалу и стала с удивлением рассматривать свое отражение.
Где теперь та девушка с ярко-красными губами и чулках телесного цвета? Девушка, что носила коротенькие платья, открывающие по-мальчишечьи тонкие ноги? Девушка в зеркале выглядела вычурно и старомодно, этакая женственная куколка с выпирающей грудью и туго затянутой талией. И хотя ее наряд для скаковой езды был не настолько стесняющим движения, как другая одежда, Адди все равно чувствовала себя беспомощной, скованная нагромождением панталон под юбкой. Чем бы только она сейчас не пожертвовала, чтобы вернуть тонкие шелковые трусики и короткую юбку, к которым она так привыкла.
Это было так неестественно притворяться утонченной фальшиво-сладострастной женщиной. Такие женщины обычно были пассивны и трогательны в их преувеличенной женственности, но всегда вызывали у мужчин восхищение и желание обладать и доминировать. Сколько она еще сможет это выносить? Сколько, до того, как задохнется в корсете и кринолиновых юбках?