— Но у тебя нет сегодня урока!
— Разве нет? А я думал, что есть.
— Ты отлично знаешь, что у тебя нет урока во вторник.
— А я думал, сегодня среда.
— Ты бессовестный лгунишка, Тони, — деловито отметила Элеонора. — Ты прекрасно знаешь, что никакая сегодня не среда. Ты просто видел меня в машине с незнакомым человеком и пришел разнюхать, кто это такой.
— Элеонора! — укоризненно проговорила Беатриса.
— Ты не знаешь, что это за тип, — отозвалась Элеонора, так, словно предмет спора не стоял перед ними. — У него маниакальное любопытство. Пожалуй, это единственная черта, которая роднит его с человеческим родом.
— Дай ему урок, и пусть не приходит завтра, — предложил Саймон, глядя на Тони с брезгливой гримасой.
— Нет уж, пусть не воображает, что на урок можно заявиться, когда ему придет в голову! — отрезала Элеонора. — И вообще я ему сказала, чтобы он в таком виде здесь не показывался. Велела я тебе надеть ботинки или нет, Тони?
Черные глаза перестали бегать, как ящерицы, и исполнились глубочайшей скорби.
— У папы нет денег на ботинки, — проговорил он со слезой в голосе. Надо было иметь каменное сердце, чтобы не посочувствовать бедному мальчику.
— У твоего папы доход 12 тысяч в год без налога, — парировала Элеонора.
— Если ты дашь ему урок сейчас, Нелл, — вступила в разговор Беатриса, — ты будешь завтра свободна и поможешь мне принимать толпы гостей, которые нагрянут посмотреть на Брета.
Элеонора заколебалась.
— Раз уж он пришел, пусть отъездит свое, — добавила Беатриса.
— Тем более, что он и завтра заявится в мокасинах, — лениво проговорил Саймон.
— Индейцы ездят верхом в мокасинах, — заметил Тони, — и они очень даже хорошие наездники.
— По-моему, твой нищий отец не очень обрадуется, если ты будешь разгуливать в мокасинах по Савил-Роу.[10] Смотри, чтоб в следующий раз пришел в ботинках. Ладно, Тони, я дам тебе урок, только не надейся, что подобные фокусы будут и впредь сходить тебе с рук.
— Я и не надеюсь.
— Если еще когда-нибудь заявишься не в свой день, пойдешь назад не солоно хлебавши.
— Хорошо.
Глаза Тони опять зашмыгали, как ящерицы.
— Иди скажи Артуру, чтобы он оседлал тебе Спада.
— Хорошо.
— Заметьте — никакого «спасибо», — сказала Элеонора, глядя ему вслед.
— А зачем ему шлем? — поинтересовался Саймон.
— Он говорит, что у него тонкие кости черепа, что ему нужна какая-нибудь прокладка. Не знаю, где он нашел эту прокладку, но, учитывая его любовь к индейцам, мне, наверно, надо радоваться, что он не явился на урок в головном уборе из перьев.
— Подожди, еще заявится, — заметил Саймон, — он просто до этого еще не додумался.