– Ну, давайте я скажу.
– Скажи, скажи.
– О-о, наконец, а я все жду, когда же она скажет.
– Люди, я не очень умею красиво, вот как он. Я скажу просто, вот как мы здесь все сидим: народ! Отдыхайте!
– Ого-го! А можно твой телефончик?
– …две части водки, одна коньяка…
– И я о том же.
– Пересекутся ли наши пути, менестрель, – вдруг сказал знакомый голос с надрывом, притом нарочито громко, так, что мне показалось, будто он обращается к кому-то, кого сейчас нет за столом или даже в комнате.
– …и два гвоздя сверху.
– Да, так вот, сидим мы, ждем, а его все нет, и Пеца говорит – ну, блин, чего же его все нет…
– А мы тебя ждали, а ты не пришел, помнишь…
– На то был свой дифференс.
А при чем тут дифференс, хотел бы я знать?
– Третью давай, третью!
– Дык это уже шестая…
– Черви, черви, гниль и черви…
– Обломись ты, говорю ему…
– Ну, наливай, наливай, не томи.
– А вот тебе уже хватит, – сказал металлический женский голос.
– Да я только начал, что ты, что ты, – ответил дрожащий мужской.
– А давай на брудершафт, это так здорово…
Потом кто-то зашел, и все заорали:
– Горячее! Горячее!
Кто-то прогрохотал к столу, донеслось звяканье отодвигаемых тарелок. Потом на стол опустилось что-то тяжелое.
– Ой, а мне вон тот, тот кусочек.
– Такой весь из себя…
– А она еще с ним встречается?
– Нет, послала давно, и правильно, я всегда говорила.
– А с кем она встречается?
– С каким-то чучмеком.
Некоторое время все молчали, слышалось бульканье и чавканье.
– И добавь уксуса…
– …недостойно тебя. Ты связался со всяким отребьем, все твои друзья отвернулись от тебя из-за этого…
– …шляешься туда-сюда, блядь, а надо просто…
– …и делом заниматься, делом, а не херней!
– Так вот, там было шесть бутылок, и все попадали под стол, и под конец за столом остались только вот мы с ним, скажи, правда?
– Ах ты… Ах, сука… Я… Да я ща…
– Че ты, че, слабо, да? Заело, да?
– Мальчики, мальчики, не надо…
– Не, ну ты нарвался…
– Ща посмотрим…
– Ну-ну, пацаны, че вы, че…
– Да ладно, не порть вечер.
– А мне вообще пофиг.
– Да че там…
И тут по ушам ударила тишина. Больше не было застольных разговоров, звона, бульканья, шарканья, кашля, чавканья, мягкого шлепанья еды, бормотания, смеха, звона посуды. Остался только ритм моего сердца и неровное дыхание. И, словно под его напором, дверь передо мной приоткрылась сама по себе. Заскрипела и стала слегка раскачиваться на незаметном сквозняке. Я шагнул внутрь.
Все стало черным: потолок, пол, стены. Стол сгорел, весь пол был покрыт углями и головешками, посреди комнаты возвышалась большая куча белесого пепла. Оконная рама тоже обгорела, но стекла даже не потрескались. Линолеум превратился в тонкий слой спрессованного пепла. Кровать в углу стала грудой оплавленного и искореженного железа. Потолок был весь в черных разводах сажи, местами штукатурка отвалилась. Шнур электропроводки оплавился, от стен, тоже угольно-черных, пластами отходила взбугрившаяся краска. Вместо кучи хлама в углу была груда углей. Больше в комнате не было ничего.