— Может, мне тоже с вами пойти? — спросил профессор, глядя, как группа собирается.
— Увольте, Эдуард Никитич. Здесь вы будете полезнее. Не на прогулку идем тем более…
Покровский пожал плечами и удалился.
По тайге двигались молча и стараясь не шуметь. У Иванова и Грищенко были автоматы АН-94 «Абакан» из арсенала базы, которые они держали наготове, Гумилев же по настоянию капитана вооружился пистолетом — девятимиллиметровым «викингом» Ижмашевского производства. По данным с камер наблюдения, морлоки покинули свою стоянку, но все же рисковать не стоило.
Вскоре они добрались до полуразрушенного поселка. Щитовые одно— и двухэтажные дома давно не ремонтировались, в крышах зияли отверстия, сквозь которые к небу тянулись чахлые растения. Двери покосились и болтались на ветру — те, кто жил в этих развалинах, явно не пользовались замками. Обшарпанный двухэтажный Дом культуры, пустое кафе «Луна», разграбленный магазин «Продукты» — все это выглядело уныло, но чувствовалось, что здесь еще недавно кто-то обитал. В глаза бросались пепелища от костров, вкопанные в землю палки, на которых болтались драные медвежьи шкуры, кучи обглоданных костей, в одной из которых Гумилев углядел скалящийся человеческий череп.
— Что это за место? — спросил капитан, снимая «Абакан» с предохранителя.
— Бывший поселок «Алые зори», — с готовностью объяснил Иванов. — В советские времена здесь жили шахтеры, добывавшие из местных минералов редкоземельный элемент лютеций. После развала Союза шахты закрыли, а люди здесь остались. Вначале им обещали переезд и устройство на другую работу, потом, с перестройкой, просто махнули рукой и забыли. В результате кто-то выбрался из тайги своими силами, а кто-то предпочел остаться и жить, как придется. В основном остались бывшие уголовники, приехавшие в тайгу подзаработать — в большом мире их никто не ждал, и в новой России им вряд ли нашлось бы хлебное место.
— А ели они тут что? Охотились, что ли?
— И охотились, и ягоды собирали, и рыбу ловили. Сначала даже огородничали, хлеб сеяли — видел я тут заброшенные поля и грядки. Но в какой-то момент эти люди начали деградировать. Потерялся почти весь активный запас слов, сохранился только уголовный жаргон. Они стали жить, руководствуясь первобытной моралью и правом сильного, а не законами общества.
— То есть морлоки — это те самые уголовники? — не поверил Гумилев.
— Именно. Сильно опустившиеся, но те же самые. Мы впервые столкнулись с примером обратной эволюции, и это невероятная удача для научного мира!
— Что же на них так повлияло?