– Наверное, все никак не мог расстаться с надеждой, что когда-нибудь ты вернешься.
Но не беременной, подумала Глэдис, не потому лишь, что у нее должен родиться ребенок от него. Или Дэйв все-таки верил в то, что она всегда любила его? Всегда желала видеть его своим мужем, спутником в жизни, а значит, и отцом ее детей?
– Что же, теперь с нами все будет в порядке? – осторожно спросила она, потом добавила: – Можем ли мы повернуть время вспять, к той поре, когда еще были вместе, Дэйв?
Он твердо взглянул на нее.
– Я вовсе не собираюсь возвращаться назад и повторять все наши ошибки по новой, Глэдис. Я хочу идти вперед по твердой земле, не боясь снова провалиться в трясину сомнений и недоверия.
– Ты думаешь, у нас получится? – Сердце Глэдис сжалось в ожидании ответа.
– Да. Я в этом убежден.
Ее лицо вспыхнуло счастливым светом.
– Но прежде, сегодня, нам нужно нанести еще один визит, – нахмурившись заявил Дэйв.
Глэдис помрачнела.
– Вряд ли смогу выдержать еще что-нибудь, подобное встрече с Джулией, – почти умоляюще проговорила она.
– Нет, тут другое…
– И с кем же еще нам предстоит увидеться? – осторожно поинтересовалась Глэдис.
Дэйв помолчал, тяжело и устало вздохнул и произнес:
– С твоей матерью.
Вне всяких сомнений, Дэйв решил избавить их обоих от всех призраков прошлого, и причем именно сегодня. Хотя Глэдис покинула дом матери, Дэйв по-прежнему видел в Софи Ньюмен угрозу его счастью. Что ж, если ему нужно разувериться в этом…
– Ты собираешься ехать прямо сейчас? – спросила Глэдис.
– Если ты готова, – ответил он, словно ожидая заметить на ее лице тень сомнения или колебания, но не обнаружил ни того, ни другого.
Глэдис поднялась со скамейки и задорно улыбнулась:
– Теперь-то маме трудно будет назвать тебя неисправимым неудачником.
Дэйв с показным усердием поправил шелковый галстук и ехидно усмехнулся.
– Думаешь, на этот раз я для нее сойду? Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки от внезапной догадки: Дэйв облачился в столь роскошный костюм именно для нее. В прежние времена она всегда просила его одеваться так, чтобы соответствовать представлениям матери о «приличном джентльмене».
Обычно он отвечал на эти просьбы: «Одежда еще не делает человека человеком, милая», – но никогда не спорил. Это было просто его точкой зрения, которую Глэдис разделяла и поддерживала, но в отношениях с матерью это ей не помогало. Впрочем, как теперь понимала Глэдис, вряд ли что-либо вообще могло помочь. Ее мать с самого начала питала неприязнь к ее избраннику.
Она подняла на него взгляд, в ее глазах стояла боль, а в его – мягкая насмешка.