– Мик, мне очень плохо.
– Что он с тобой сделал, этот колдун? Или как его там – шаман! Ты никогда такой не была, у тебя даже лицо другое стало. Честное слово, я сегодня вернусь и начищу ему…
– Не смей к нему прикасаться!
– Да? А как он к тебе прикасался?! Ведь прикасался же? Прикасался?
– Мик, заткнись!
– Марго, ты сошла с ума, черт побери, вы знакомы всего пять дней.
– Сколько?
– Да, детка, пять дней и сегодня – шестой. А теперь поехали к настоящему Джонни. Так уж и быть: я научу тебя, как надо напиваться.
На дворе стояло двадцать девятое декабря. Конечно, правдивей будет сказать, что не было вокруг Марго никакого двора, но двадцать девятое декабря стояло в тот день везде: и во дворах, и на улицах, и в аэропорту Бисмарка в Северной Дакоте.
Итак, она вернулась домой. Спускаясь по трапу, Марго вдыхала запах теплой зимы, совсем не такой, как в Канаде. Здесь – дождь, серо, промозгло, уныло. Здесь – дом и мама, которая несказанно обрадовалась и даже чуть не расплакалась в трубку, когда услышала, что Марго едет к ним встречать Новый год… А там, за спиной, – настоящий снег, пушистые ели и Рич, скользящий на лыжах с горы. Почему-то она все время вспоминала его съезжающим с той горы, а потом – его лицо, склонившееся над ней, а еще – снегоход и больную коленку, и Джулию… Марго тряхнула головой так сильно, что волосы высыпались из хвоста. Нельзя об этом думать, так можно сойти с ума.
Последние сутки пролетели в каком-то кошмаре: сначала она пыталась заставить себя уснуть, чтобы хоть как-то выветрить винные пары. Потом, когда поняла, что это невозможно, выпила пять чашек крепкого кофе и до утра мерила шагами комнату. Как только проснулся Мик, она подошла к нему и с непреклонностью в голосе сказала, что хочет ехать в Эдмонтон, и ее надо отвезти до трассы. Мик, хоть и сильно не хотел отрываться от теплой компании, довез ее до самого города и высадил около дома, где они жили последний год. Но поступил он так вовсе не из благородства, которое хотел продемонстрировать, а совсем по другой причине. Если бы она уехала на попутной машине, значит, на середине пути (Мик был просто уверен в этом) передумала бы и опять сбежала к Ричу. Но Марго, скажи он ей об этом вслух, очень удивилась бы, у нее и в мыслях не было возвращаться к Ричарду.
Даже не разобрав сумки (а зачем, если те же вещи можно взять с собой к маме?), она заказала билет на вечерний рейс и около восьми была уже в Штатах. Вокруг висели те же гирлянды, огни, венки, в общем – вся Рождественско-Новогодняя мишура, как и там, у Рича. Господи, почему «у Рича»? Что, вся Канада теперь связывается в ее мыслях только с одним человеком? Почему, например, не «как у нас»? Или не «как у нас с папой»? Она вздохнула. Насчет папы, наверное, причина понятна. Иначе она поехала бы к нему, а не сюда. Нет, нет. Никакого Ричарда. Надо гнать от себя эти мысли.