– Бай, Вера, – буркнула я в мембрану, преодолевая разбушевавшееся эго.
Моя тонкая душа изрядно бунтовала, а насилие над личностью не проходит бесследно, причем любое насилие, даже самое микроскопическое. Вера тщательно следит за первоочередностью прозвонов. Кто кому первым позвонил, кто что подарил, когда поздравил, куда пригласил, все строго отслеживается, фиксируется. Пропускается через фильтр. У Веры есть муж, всем мужьям муж. Самый лучший муж на свете, первостатейный. Виктор Редник – модный драматург, высокооплачиваемый, дорогостоящий, у него самое брендовое лицо из всех драматургов. В семье всегда уйма денег. Жизнь в драматургическом очаге раскатана на широкую ногу. Вера и сама пишет дамские романы. А модный муж аккуратным почерком переписывает шедевр, и читательницам жутко нравится, особенно в начале процесса. Я не разговариваю с Верой на литературные темы. Если скажу подруге случайно правду, чистую правду, и ничего кроме голой правды, мне не с кем будет проводить свободное время. А я нынче числюсь свободной женщиной.
– Настя, ты? – спрашивает Вера после долгой паузы.
А я молчу. Пытаюсь соорудить тайну. Из пустяка. Понятное дело, что звоню я, но на вопрос нужно отвечать, а у меня внутри уже завелась злость, будто сверчок. Я пережидаю, терплю, борюсь с раздражением, пусть злость схлынет.
– А я тебе звонила, – сообщила Вера в молчаливую трубку.
Подруга не дождалась ответа. И она мне не звонила. Врет. Зачем? Непонятно.
– Я тебе тоже звонила, – сообщила я.
Тоже вру. Обман налицо. Зачем вру? Не знаю. Для парности, наверное. Чтобы не скучно было.
– Когда? – напевно протянула Вера. – На трубку?
– А-а-га, – радостно поддакнула я, – сорвался звонок, видимо.
– Давай встретимся, – бесцветным голосом предложила Вера.
И наступило молчание. Я судорожно соображаю, стоит ли отключаться. Ведь современная связь – дело ненадежное.
– Куда ты пропала? – громко возникает в моем ухе Вера.
– А я думала, что это ты пропала, – ловко парирую я.
– А я посуду мою, у меня теперь посудомоечная, – Верин голос опять куда-то уполз. Наверное, в посудомоечную машину. А у меня окончательно испортилось настроение. Напрасно боролась с самолюбием, ничего из моей затеи не вышло.
– Новую книгу продала? – спросила я.
Я уже сожалела о том, что набрала номер. Теперь мне не отключиться, придется выдерживать балаган чужого тщеславия до конца. Лучше бы занималась поиском удобных вариантов в одиночестве.
– Да, продала в одно издательство, там, Настя, мурыжат по полгода, денег не платят, обманывают, за нос водят, еле-еле бабки выдернула, – едва слышалось сквозь оглушительный шум.