Его голос она услышала бы везде, даже на том свете. Инесса открыла глаза. Послышалось? В бесчувственном состоянии можно услышать любой голос, некоторые клянутся и божатся, что им чудились в пустоте различные голоса, люди утверждали со слезой во взоре, что разговаривали, находясь во мраке, с Наполеоном. Да что там с Наполеоном – с самой Клеопатрой беседовали. Но вместо Клеопатры Инесса увидела Сергея Викторовича. Бобылев не соответствовал облику Наполеона. Ни профилем, ни анфас. У него нос как нос, обычный, мужской, без видимой горбинки. И что великого нашла в нем Веткина? Сергей Викторович внимательнейшим образом всматривался в глаза Инессы, водил пальцем по ее щеке, размазывая водяные брызги. Паша явно перестарался, выполняя приказ генерального. Брюзгин вылил на Веткину целую бутылку минеральной воды. Две бутылки, судя по состоянию кардигана. Инессу затрясло от озноба. Бобылев снял с себя пальто и набросил на девушку. Но озноб усилился, видимо, милосердный жест вызвал в организме Инессы отторжение.
– Инесса, как ты могла? – спросил Бобылев.
Тихий зябкий голос слабо доносился откуда-то из его груди, из глубины отворотов кашемирового пальто. Инессе вдруг стало жарко, невыносимо жарко. В этом закутке совсем нет воздуха. Надо было все-таки установить кондиционер. Брюзгин отговорил Веткину, дескать, не надо устанавливать, лучше сэкономим деньги, мы здесь ненадолго, в сейфе будем находиться лишь в экстремальные промежутки рабочего дня, а в зале воздуха хоть отбавляй. Он, кажется, настал, злополучный экстремальный промежуток в жизни Инессы.
– Я же предупреждал тебя, Инесса, – послышался слегка хрипловатый голос откуда-то сбоку.
«Как они все уместились в этом сейфе? Все эти Наполеоны и Клеопатры. Кто и о чем предупреждал меня, и когда? До боли знакомый голос, только немного хрипит от волнения. Игорь Львович заметно волнуется. Знает кошка, чье мясо съела».
– Подожди, Игорь, – сказал Бобылев. – Инесса, объясни, пожалуйста, как эти деньги появились здесь? Паша, в чем дело?
– Сергей Викторович, – пискнул Паша и предательски заткнулся.
В сейфе наступило предгрозовое удушье. Сбоку послышалось шумное и хриплое, с трудом сдерживаемое дыхание, кажется, это задыхался от ужаса Голубенко. Остальные вообще не дышали, нечем было, весь воздух закончился.
– Я-а-а, э-э-э, – Инесса немного помычала, чтобы убедиться, что ее язык в очередной раз провалился под землю. Так и есть, провалился. И она замолчала, окончательно раздавленная обмороком и стыдом, будто двумя мешками, полными песка и щебенки.